Alexandr пишет:

Ага! Спрятались от меня! :bball: ФиГ-Вам, как говорит Почтальон Печкин, от меня так просто не избавитесь... однолюб я, однолюб! :)

Радионова сейчас – это Липницкая год назад

Спойлер:

95nomer пишет:

Александр, рада Вас видеть :flower:  у нас теперь и тут есть кружки, так что наливайте за новоселье )))

Alexandr пишет:

Ага! Спрятались от меня! :bball: ФиГ-Вам, как говорит Почтальон Печкин, от меня так просто не избавитесь... однолюб я, однолюб! :)

Гран-привет

Эмили пишет:

Не уходя, вернуться

Код:

Игры в принципиальность
Соревнования мужчин в Бордо вызвали очередной прилив желания подвергнуть резкой критике нынешнюю систему судейства, а особенно тех, кто ей управляет. Чтобы сразу было понятно - к победе Максима Ковтуна вопросов никаких. Заслуженное шестое место после провальной короткой программы, еще более заслуженное первое по итогам блестящей произвольной - здесь система сработала как надо.
Но вот оценки многих других фигуристов заставляют задуматься – действительно ли мы и граждане судьи смотрели одни и те же соревнования? Особенно, как, впрочем, и всегда, удивили баллы, которые некоторые спортсмены получили за компоненты программы. Взять, например, японца Тацуки Матиду. Он крутой в плане музыкальности, выразительности, хореографии. Так какие проблемы – берите и ставьте ему за эти компоненты высокие оценки. Но как Матида мог в произвольной получить 8,25 за компонент "исполнение программы"? Фигурист остался без прыжка в четыре оборота, сорвал флип, сделал только один тройной аксель. Ковтун, на контрасте, исполнил два четверных и два тройных акселя. И у него компонент "исполнение" оценен в 8,11.
Ковтуну хорошо - локальные несправедливости не помешали ему занять глобальное первое место. А что должен сейчас чувствовать, например, Константин Меньшов, у которого банально украли бронзовую медаль? Нет, тут, конечно, тоже надо сказать - Меньшов мог и не делать третий двойной аксель в произвольной программе, оценку за который в соответствии с правилами ему обнулили. Но мы все-таки не занимаемся тут казуистикой, а сравниваем конкретные прокаты конкретных фигуристов. И тут можно взять конкретный прокат конкретного фигуриста из Казахстана Дениса Тена. Хороший спортсмен, бронзовый призер Олимпийских игр в Сочи. Но как судьи за программу с падением на четверном, двумя одинарными акселями вместо тройных и сорванным флипом поставили ему 81 с лишним балл за компоненты? Это выше чем у Ковтуна, если что, и это уже не смешно. Потому что должно быть намного ниже, и не только чем у Ковтуна, но и чем у Меньшова, у которого в программе были и два четверных прыжка, и тройной аксель, и хореография, и связки, и все остальное. Место Тена на этом Гран-при - где-то во второй шестерке, но никак не третье. Даже принимая во внимание успешно исполненную короткую программу, по итогам которой Тен изначально вырвался в лидеры.
Если вы полистаете архив "Крюков и выкрюков" за прошлые годы, то найдете там не одну заметку, где фигурирует следующая мысль: "Раз спортсмены выходят на лед соревноваться, они знают, по каким правилам играют". Не в прямом, а в переносном смысле - что в оценку за компоненты программы также входят "надбавки" за прошлые заслуги и стабильные прокаты. Мы прекрасно помним о серебре Тена на чемпионате мира 2013 года. И хотя тогда многие любители фигурного катания ратовали за то, что Денис был достоин звания чемпиона, практически все специалисты щипали себя за разные места, чтобы понять, не приснились ли им космические оценки казахстанского фигуриста, которые он получил хоть и за достойнейший прокат, но без всякого "рейтинга". Иначе говоря, другие тогда тоже достойно катались, но получали на порядок меньше. Потом были Олимпийские игры в Сочи, где Тен взлетел на итоговое третье место после девятого в короткой программе благодаря тотальному "отвалу" конкурентов и своему блестящему выступлению в произвольной программе. А вот медалей Гран-при в карьере Дениса, например, до нынешнего этапа в Бордо не было.

Смысл всего сказанного - у Тена есть хорошее катание, есть красивые прыжки, когда он их, конечно, исполняет. Но есть и высокие оценки, которые он получает, даже когда ничего не исполняет. Получает без всякого соответствия как с прямыми правилами, так и с переносными. Только не стоит думать, что мы предвзято относимся к Денису - на его примере мы просто разобрали сложившуюся ситуацию. Ведь ладно бы события развивались подобным образом в случае с каким-то одним фигуристом. Например, француз Флоран Амодио свое золото чемпионата Европы выиграл уже три года назад, а оценки за компоненты программы у него все такие же, как будто оно было вчера. В Бордо в произвольной программе Амодио сделал четверной сальхов - и больше ничего. Совсем. А за компоненты получил столько же, сколько Меньшов.
За рассуждениями на эту тему в глаза бросился следующий любопытный факт. Олимпийская чемпионка командного турнира, серебряная медалистка чемпионата мира, чемпионка Европы Юлия Липницкая в произвольной программе на Trophee Eric Bompard получила за компоненты на три балла меньше, чем "всего-то" двукратная чемпионка мира среди юниоров Елена Радионова. Получила по делу - Радионова каталась и лучше, и чище. То есть здесь судьи как бы проявили принципиальность. Но на самом деле - сыграли в принципиальность.
Радионова по технической оценке получила настолько больше Липницкой, что олимпийскую чемпионку уже ни за какие уши было не вытащить. И сразу стало очевидно - Липницкой, чтобы побеждать и получать прежние компоненты, нужно сначала восстановить все то, что было утеряно в плане техники. В этом спортсменка сама убедилась после турнира в Бордо. Также стало ясно, почему Радионова, как на своем первом этапе в США, так и во Франции, была настолько решительна и безудержна в своем стремлении выдать безупречные прокаты. Спортсменка сама прекрасно понимает - не будет с каждым новым стартом пробивать себе дорогу к вершинам, любая, даже самая незначительная ошибка, потом может стоить дорого.

Резюме: насколько было бы всем проще, если бы в фигурном катании судили всего-то лишь по правилам. По тем, что написаны, а не по тем, что подразумеваются. А те, кто не судят - не могли бы стыдливо прятаться под анонимностью, которую Международный союз конькобежцев на последнем конгрессе так и побоялся отменить.
 
Мы поняли Липницкую
 
Для каждого журналиста соревнования значат не меньше, чем для спортсмена. Причем аналогии здесь могут быть реально очень похожие. Работу на этапе Гран-при, например, журналист воспринимает, говоря по-спортивному, как старт, где он может попробовать какие-то новые приемы добывания информации, наладить контакты, которые потребуются в дальнейшем на более важных турнирах, проверяет свое умение засылать новости оперативно (если речь идет об информационном агентстве). Точно так же и фигурист - для него этапы Гран-при являются своеобразной "обкаткой", после которой он делает выводы, что-то меняет. Чтобы представить на главных чемпионатах - Европы, мира и Олимпийских играх - все свое мастерство. Эти слова относятся и к журналисту - для большинства Олимпиада - такой же венец карьеры, как и для спортсмена.
В нынешнем сезоне уже не раз говорилось о том, что для многих российских фигуристов-олимпийцев весна и лето прошли мучительно. Сначала - торжественные приемы, встречи, вручения наград, а потом - необходимость выкинуть все это из головы и заново приступить к работе. С первым справились все, а вот со вторым - мало кто. Так вот, мы, журналисты, точно также проходим через ощущение опустошения, которое наступает после Олимпийских игр. Для нас Олимпиада - такая же веха в жизни, перевалить через которую без эмоционального взрыва крайне непросто. Мы прошли через три Олимпиады на двоих (Андрей - Лондон, оба - Сочи), и после того, как гаснет Олимпийский огонь, в душе начинает скрести такое количество кошек, что от них обычными методами не убежишь. Вот и хочется - окунуться в холодный пролив Ла-Манш (сделано), ледяное февральское Черное море (сделано), сбежать в Тибет (пока не сделано - ну и хорошо, а то блог "Крюки и выкрюки" завершил бы карьеру). Только потом приходит понимание, что жизнь продолжается. И что надо работать - тогда Олимпиада в твоей жизни обязательно повторится.
Все это мы пишем вот для чего. Олимпийцев, которые не могут до сих пор обрести свое комфортное состояние, мы очень хорошо понимаем. А ту же Юлию Липницкую, которой еще в ходе сочинских Игр, и уж тем более после них, пришлось бегать от толп взявшихся невесть откуда, полусумасшедших фанатов, отбиваться от тысяч набивающихся в друзья в соцсетях незнакомцев, отвечать на звонки сотен журналистов, раньше никогда не интересовавшихся фигурным катанием, в некотором роде нам даже жаль. Конечно, до определенной степени - потому что мы, например, считаем, что в Сочи свою работу тоже сделали добросовестно - в том смысле, что исполняли свои обязанности максимально качественно, как умеем, здоровья, как и спортсмены, не жалели, отводя на сон по четыре-пять часов в сутки - а четыре миллиона рублей нам за это никто не дал. Но мы, вообще, и не претендуем - просто отмечаем, что каждому из нас Олимпиада принесла как плюсы, так и минусы. И сейчас мы как раз цитируем ту же Липницкую, которая на втором этапе Гран-при только начинает становиться похожей на ту Юлю, которую мы знали последние годы.
История же с коньками, из-за которой у Липницкой вылетело, по сути, целое лето, если честно, не укладывается в голове. Как такое может быть - олимпийская чемпионка меняет коньки и лезвия, травмируя с каждой новой парой ноги? Более того, в нынешнем сезоне проблемы с коньками не только у Липницкой - можно назвать с десяток российских фигуристов, которые меняли коньки, пусть и без таких катастрофических последствий, но с очень большими неудобствами… Куда, собственно, смотрят те люди, которые отвечают в федерации за экипировку? Не заинтересоваться ли данной историей Министерству спорта - ведь плохая подготовка к основным чемпионатам в данном случае будет обусловлена разгильдяйством конкретных людей…

Ну а в Липницкую, которая в Бордо опять каталась далеко не лучшим образом, мы, однозначно, верим. Мы смеемся, глядя на видеоролик с ее жестом "ноу" китайским или японским телевизионщикам, мы расстраиваемся из-за того, что тренер Юли Этери Тутберидзе, кажется, видит в нас врагов, хотя мы всегда пишем только то, что сами думаем, а не то, что кому-то хотелось бы видеть. Но мы знаем, что Липницкая работает - и обязательно вернется. Мы ведь после Сочи - вернулись! А сделать это, не уходя, порой куда сложнее.
 
"Везите ваш штопор. Я ж сам родом из Бордо..."
 
Чтобы новый рассказ о той части нашего пребывания в Бордо, которую можно назвать словом off-ice, был логичным продолжением первой записи, мы вновь решили разделиться, и дальше с вами будет ваша Воробьева Маша.
Как всем известно, смена деятельности - это лучший отдых. Писали мы интервью, писали, думали над вопросами новым спикерам, думали и решили, что нам просто необходимо переключиться. Открыть, так сказать, внутренние резервы. Бордо нам для этого вполне подходил, разве что время суток и день недели в какой-то степени нас ограничивали, так как соревнования закончились в субботу, и отдохнуть мы могли позволить себе только в воскресенье. Мы наметили себе три возможных варианта развития событий - впервые в жизни сходить в кино во французском кинотеатре, послушать оперу (мало того, что во Франции, так еще и на немецком языке, да еще и современную) и посетить музей (он нам каждый день глаза мозолил на пути домой).
Как мы уже сообщали, нелегкая занесла нас в местную оперу в первый день пребывания в Бордо. Представление мы в тот день не посмотрели, но решили, что обязательно это сделаем после соревнований, так как шло оно как раз до воскресенья. Прежде чем дотопать до оперы, ноги нас понесли в сторону фургончиков, стоящих в непосредственной близости от памятника "женщине с крыльями" (а точнее - жирондистам). Там, как мы и предполагали, расположился блошиный рынок. В лавках мы увидели антикварные предметы мебели и различной домашней утвари (от довольно грязных столовых приборов и сервизов до жутковатых игрушек, в том числе, кукол без глаз), виниловые пластинки, автоматы из не столь далекого прошлого, куда можно вставить монету и заказать песню. Мы даже запланировали по олд-тайм "Мерседесу" и "Кадиллаку" себе приобрести, но тут вспомнили, что пора возвращаться в кассу оперы.

"Сколько вам лет?", - спросила каждого из нас Мадемуазель на кассе. Я от столь неожиданного вопроса так растерялась, что не сразу назвала нужное число. Андрея Мадемуазель на кассе и вовсе не смогла понять - пришлось написать цифры на бумаге. "Вам, мадемуазель, билет полагается за восемь евро, вам, месье, за 55", - вынесла свой вердикт кассир. Мы так и ахнули. "Нет-нет, постойте, - вовремя одумалась она. - Можно также взять билет на балкон за 27 евро". На том и порешили.
Оказавшись в фойе оперы, мы хотели было подняться в зал, так как до начала представления оставалась одна минута. Но сделать этого нам не удалось, так как лестницы были забиты сидевшими и стоявшими на ступеньках людьми. Мы подошли ближе, и тут началось невообразимое. На лестнице появилась Исполнительница главной роли в спектакле и начала, собственно, играть свою роль. Точнее - петь она начала, а аккомпаниатор подыгрывал ей на пианино, стоявшем тут же на ступенях. Пела она, мягко говоря, ужасно, от чего мы сначала начали недоуменно переглядываться, а затем меня сразил истерический смех - видимо, от накопившейся к тому моменту усталости. Отсмеявшись, я согнулась в три погибели, чтобы попытаться пробраться меж ног зрителей и разглядеть, что происходит на сцене, то есть, пардон, на лестнице. Но тут - о чудо - исполнительница главной роли соизволила прекратить петь и пригласила всех пройти в зал. Мы облегченно выдохнули. Но рано.
Взобравшись на самую верхотуру, мы поняли, что сюрприз с необычным прологом оперы - не единственный. Если я еще хоть как-то смогла уместить свои колени в проходе между рядами нашего балкона, то Андрею стоявшие впереди стулья явно мешали. Он, было, попытался встать, но - вот незадача - потолки оказались настолько низкими, что ему пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы распрямить колени. С попыткой "втянуть все в себя" по примеру Людмилы Прокофьевны из "Служебного романа" в предлагаемых условиях мой коллега явно не справился, что вызвало у меня очередную вспышку смеха. На это он сделал вид, что обиделся, и пересел на пустовавший последний ряд. Тут представление и началось.

Спектакль был обставлен так же нестандартно, как и все, что ему предшествовало. На сцене зачем-то сидели самые обычные зрители, прямо в каких-то двух метрах от оркестра, а исполнительница главной роли расхаживала перед ними по подсвеченному лампочками подиуму и все так же ужасно пела. В таких случаях иногда говорят: "Ну, ужас... Но ведь не ужас-ужас!". Увы, это как раз был случай "ужас-ужаса".
Спустя пять минут после начала "пения" я услышала мирное сопение соседа справа. Спустя семь минут я начала переживать за его спутницу, которая в поисках лучшего обзора пересела на балконное заграждение и довольно быстро заснула. А спустя минут десять я вздрогнула от раздавшегося позади меня грохота.
Признаться, я ждала, что Андрей (а грохот был издан именно его свалившимся со стула телом) уснет раньше, поскольку к моменту нашего прихода в оперу он, как и я, едва ли был способен пережить полтора часа кошмарного пения. Хотя, наверное, настоящая опера его бы взбодрила - он, если не врал, рассказывал, что любит этот вид искусства. То же, что происходило на сцене городской оперы Бордо, усыпило даже его.
Честно скажу, что и я сама бодрствовала недолго. Андрей потом сказал, что кто-то из оркестра довольно прилично играл на скрипке, но мне не довелось этого услышать. Проснувшись, я сказала: "Может, ну ее эту оперу, пойдем отсюда?", и услышала, как мне показалось, радостный ответ: "Пойдем". Наверное, это невежливо, наверное, так не делается. Но, знаете, побывав в 15 лет в Мариинке и впервые послушав там оперу "Евгений Онегин", я хотя бы выспалась. Стулья там удобные были, истерический смех меня не разбирал, переживать, что одна из зрительниц вот-вот невольно шагнет в партер с балкона, тоже не было необходимости. А тут - и стулья неудобные, и вспышки модерновой инсталляции, и стук падающих тел. Как тут выспишься? В общем, не знаю, как мой коллега, а я в оперу в Бордо больше ни ногой. С меня хватит.
Поскольку насладиться прекрасным в опере нам не удалось, мы отправились в музей изобразительных искусств. От ренессанса до кубизма, от Тициана до Пикассо и каких-то совершенно нам незнакомых (вероятно, местных) художников - вот спектр картин, которые были нам предложены. "Два-три концептуальных произведения искусства в этом музее точно есть", - сошлись мы во мнении после посещения музея.
Увы, но следующая по списку идея посмотреть кино на французском языке в местном кинотеатре обернулась крахом, поскольку к моменту нашего появления там из сеансов оставались сплошь триллеры, боевики, фэнтэзи и драмы. А выбранную нами безобидную кинокартину про медведей Гризли в тот момент уже не показывали. И нам ничего не оставалось как отправиться домой. А фильм теперь только в России придется смотреть. Причем мы даже не будем скрывать безутешного разочарования от того, что рррев медведей нам хотелось послушать именно на французском языке. Но теперь уж ничего не поделать...
В понедельник, в очередной раз убедившись, что в Европе начинаешь ценить мгновения и минуты, а не стремишься куда-то и зачем-то угнаться, мы отправились в аэропорт. Едва не опоздали, потому что делали концептуальные фотокарточки для блога, отправляли рождественские открытки (мне неожиданно понадобилось передать привет дедушкам и бабушкам), а потом долго стояли в очереди к выходу на посадку. Зато беспрепятственно протащили подарочный штопор в ручной клади. На пересадке в Амстердаме, кстати, этот штопор от изъятия спасло только то, что секьюрити сказал: "Ладно, везите. Я ж сам родом из Бордо".
А наша следующая остановка - Барселона, где пройдет финал Гран-при по фигурному катанию. Бежим дальше!