Спасибо большое, Татьяна Анатольевна. Если уж вы затронули тему молодых талантов… Вы ведь сами всегда давали путевку в жизнь начинающим спортсменам. Все ваши ученики — чемпионы. Чемпионы Европы, мира, либо олимпийские чемпионы... Интересно, вы всегда знаете заранее, что из человека может вырасти победитель?
У меня были разные спортсмены, которые уже были мастерами спорта, членами сборной. Но все-таки чемпионат Европы — это только первая ступень. Конечно, когда ты видишь перед собой и чувствуешь выдающегося человека, то, естественно, готовишь его к Олимпийским играм. И не просто к участию, а только к победе. Потому что если талант настоящий и ты с ним правильно работаешь — развиваешь, придумываешь методы воздействия на его психику и себя развиваешь параллельно с ним, чтобы бежать впереди него, уже выдающегося, — то, я считаю, обязательно будет результат.
Это правда, что с Алексеем Ягудиным вы начали заниматься после того, как от него отказался Алексей Мишин, решив, что он недостаточно перспективный?
Вы знаете, Алексей Николаевич от него не отказывался. У него просто было несколько учеников, и Леша чувствовал, что тренер любил больше Плющенко. Леша сам ушел. Притом что выиграл чемпионат мира, в общем-то, случайно. Его везти туда не хотели.
А вы увидели в нем незаурядную личность.
Сначала он ушел от Мишина, а потом позвонил мне. Да, я никогда не беру людей, которых не могла бы развить, не могла поменять. Я берусь только за тех, кого могу улучшить. Для того чтобы поразить.
Поразить прежде всего себя или...
Ну да. И их. Их. Поэтому они все катались для меня.
Татьяна Анатольевна, вы же начинали как фигуристка, катались в паре с Георгием Проскуриным. Но в 19 лет у вас была травма...
Да, я была в сборной команде страны, у нас было четвертое место в чемпионате Европы. Первыми были Белоусова — Протопопов, Жук — Горелик были вторыми, третьими — немцы, четвертыми — мы. То есть у нас были хорошие результаты. Но я выломалась, и мне прежде всего надо было освободить своего партнера, что очень тяжело. Потому что эта травма — привычный вывих плеча — она распространилась на два сустава. Я была профнепригодна. В 19 лет понять, что ты профнепригодна, — это трагедия. Я очень тяжело это переживала и хотела уже под трамвай, куда угодно...
Серьезно?
Да. Но я понимала, что это очень некрасиво, и что у меня есть мама, и вообще я должна как-то жить дальше. Тогда я решила идти в ГИТИС учиться на балетмейстерском отделении. Конечно, жаль, что я туда не пошла, потому что там преподавала великая балерина Марина Тимофеевна Семенова. Я преклоняюсь перед ее педагогическим талантом и перед талантом ее учениц, которые до сих пор преподают так, что я вижу ее почерк. Но папа, узнав, что это институт театрального искусства, сказал, что у нас артистов не было и не будет, и ты, Таня, собирайся завтра и иди на каток. Тогда же мне позвонил мой старый партнер, попросил помощи: уходил один тренер, а замены не было. Мне досталась группа десятилетних-одиннадцатилетних. Ира Моисеева в ней была, Андрей Миненков, Таня Войтюк... Это всё было очень давно, но кажется, что, в общем, было недавно, потому что жизнь пролетела очень быстро. Очень.
А вы ведь и тренерский опыт передаете, правильно?
Да, и считаю это одной из самых больших своих заслуг. Потому что это продолжение профессии. Я очень горжусь тем, что в России и во всем мире сейчас работает очень много наученных мною тренеров. Меня в спорткомитет пригласили работать именно для того, чтобы помогать тренерам сборной. А помогать и советовать мне совершенно не жалко, потому что у меня, слава богу, голова еще работает... Ну и продолжаю ставить программы. Я стараюсь не терять этот навык потому, что ставить очень тяжело. Мне все-таки 65 лет. Но я не могу, не могу без этого жить... Шура, что ты там ешь, Шура?
Это вы к пуделю обращаетесь?
Да, он мой друг. Шура, не ешь сливу, она кислая… Вернемся к нашему диалогу. Я передаю опыт, потому что работала во всех четырех видах — и со спортивными парами, и с танцевальными, и с девочками, и с мальчиками. Часто очень плохо себя чувствовала. Вот лечилась в Германии, сделала там операцию на позвоночнике. Это, конечно, никому не интересно. У меня были очень сильные боли в бедре. Но когда я выхожу на лед, мне лучше. Сейчас много времени провожу на катке — то стою, то сижу, то висну на бортике. Этот воздух наш сырой, эта музыка, которой я живу, эти дети, которым я нужна... Я должна их увидеть, раскрыть, заставить, я должна им помочь взять эту жизнь в свои руки.
Татьяна Анатольевна, насколько я понимаю, вы очень жесткая в своих требованиях. Андрей Букин где-то написал, что вы ему запрещали жениться, заводить детей, что только спорт, спорт, спорт.
Я уж не знаю, что он писал. Он ведь всё равно женился. А я ему говорила: не спеши. И ведь как только он женился и родил ребенка, то сразу развелся.
То есть вы еще и провидица.
Мне один тренер сказал: «Что с вами делать? Хоть глаза вам выколи». Ну если я это вижу, если я это чувствую наперед, ну что мне с этим делать? Я редко ошибаюсь, к сожалению. Потому что я этим живу, я этим болею, я это люблю, я это знаю, я об этом постоянно думаю.
 
Вы своим замечательным даром предвидения пользуетесь и в реальной жизни или только в профессии?
Что такое реальная жизнь? Для меня реальная жизнь — это та, которой я живу. Это семья, которая была. Да, сейчас ее нет, но нужно заботиться об Иле Моисеевне, Вовиной маме (Владимир Крайнев, муж Татьяны Тарасовой, выдающийся пианист и педагог, скончался в прошлом году. — Прим. ОК!). Я за последние четыре года похоронила всех своих близких… Но надо же дальше жить, жизнь же продолжается. Надо приносить какую-то пользу. У меня любимый племянник, его дети, мои друзья, у меня есть каток, без которого я не представляю свою жизнь. Даже не представляю, если поеду отдыхать, что я буду там делать? Я понимаю, что если я должна лечиться, то должна лечиться для чего-то. Правильно? Я должна лечиться, чтобы выйти на работу. Что же касается моей жесткости… Я не жесткая. На тренировке я не признаю дискуссий: если ты мне доверяешь, то ты мне подчиняешься. Я своих так люблю, что даже... мне кажется, что они замучены моей любовью. Не знаю уж, что у них остается в памяти, но я их действительно очень сильно любила. Я ведь развиваюсь вместе с ними и поэтому всегда больше слушаю, чем говорю. Потому что от каждого человека, особенно способного, можно получить что-то такое, что иногда не прочтешь в книгах.
Вы сказали, что хотели учиться на балетмейстерском факультете, но отец категорически запретил и вы послушались. Вы безропотно слушались отца, потому что боялись его?
Нет, он никогда не вламывался ни в мою жизнь, ни в жизнь сестры Гали. Мы не боялись его, боялись только расстроить. А вообще я совершенно непослушный человек — с детства никого не слушалась. У нас, вообще-то, было жестко в смысле дисциплины, но я всё равно всё по-своему делала. А семья у нас была довольно демократичная. И основой нашей тарасовской семьи была нечеловеческая любовь и забота друг о друге.
Ваш отец, Анатолий Тарасов, был великим тренером, он тренировал хоккеистов, настоящих мужчин. А как он вас воспитывал? Тоже по-мужски?
Он любил нас очень, но воспитывал по-мужски, да. Мне было четыре года, когда он научил меня плавать. Выбросил в море… Что было делать — я поплыла.
Я еще читал, что каждый день в 7 утра отец заставлял вас делать зарядку на улице.
Заставлял и очень правильно делал, я теперь это понимаю.
Скажите, а были у вас какие-то девичьи радости — куклы, например — или только спорт?
Мы же обожали то, что делали. Это было прекрасно. Мы с Милкой Пахомовой с пяти лет знакомы были. Целыми днями танцевали, придумывали эти танцы, нам было не до кукол. А тогда, в послевоенное время, знаете, у детей и не было кукол. Была какая-то одна, у которой голова отвалилась. Было одно яблоко в день, и за ним надо было стоять в очереди, а если очень хорошо жили, то два.
Вы с четырех лет вот так целенаправленно занимались фигурным катанием?
Ну да, но у нас был классический балет, были и народные танцы, и мы полюбили это на всю жизнь. Получается, что благодаря спорту у меня появилась страшная любовь к балету. Потому что всё, что показывали в Москве, что показывали в Ленинграде, Новосибирске, всё это я видела. Всё-всё. И я смотрела раз по двадцать все спектакли, которые шли в то время. Я смотрела все репетиции. Я даже помню репетицию Майи Михайловны Плисецкой «Болеро» Бежара… Я не знаю в Большом театре места, где бы я не стояла или не сидела на корточках. Я знала все составы исполнителей, дружила с балеринами. И этот мир подарила мне школа рабочей молодежи номер восемнадцать, в которой учились будущие великие режиссеры, актеры и танцоры. И в том числе танцоры ансамбля Моисеева. Дружба и с самим Игорем Александровичем Моисеевым мне подарила очень многое, потому что я и у него сидела на репетициях… Как это всё в молодости успевается — непонятно. (Смеется.)
А скажите, при этом насыщенном графике были какие-то влюбленности?
О чем вы говорите, Вадим?! Я три раза была замужем. Конечно, были романы, прекрасные романы… Но понимаете, страсть… страсть одна.
Это спорт?
Да, свое дело. Это не изменилось. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не закончила какого-нибудь настоящего университета. Жалко, что не удалось поучиться на филологическом.
Зато у вас были свои университеты...
Да, но мне бы это не помешало. Даже то, что я не родила ребенка, хотя я могла это сделать сто пятьдесят тысяч раз... Но это другой вопрос.
 
Вы не хотели родить ребенка, потому что считали, что это будет мешать делу?
Нет-нет-нет, просто так голова моя была устроена: я всегда считала, что это обязательно будет потом.
А потом время прошло.
А потом да, как-то... Но знаете, мы предполагаем, а бог располагает. Вот. Я так много помогаю своим ученикам. И я считала их совершеннейшими людьми. Вот сейчас внук Федя, сын племянника Леши, играет в хоккей и очень похож на прадеда. Он сейчас на летних сборах. Ему пять лет только исполнилось, а у него пять раз в день тренировки, заканчивают они в десять вечера. Мне это очень нравится, потому что это вырабатывает дисциплину на всю жизнь. И он старается, я вижу, как он, маленький ребенок, уже умеет терпеть. Потому что наша жизнь, и любая жизнь, требует терпения.
Татьяна Анатольевна, к вопросу о страсти. Насколько я знаю, вы очень быстро поженились с Владимиром Крайневым...
Через девять дней после знакомства. Да, да, да. (Смеется.)
Слушайте, это невероятно!
И прожили вместе 33 года.
Это какое-то легкомыслие — пойти в загс через девять дней знакомства.
Ужасное. Мама моя была просто в шоке.
Тем более у вас до этого уже было два брака. И у Крайнева один.
Да я вообще не собиралась, если честно. Умер мой второй муж...
Он спортсменом был?
Нет, он был инженером. У меня не было мужей-спортсменов. Как-то бог миловал. Первым моим мужем был актер Леша Самойлов, сын Евгения Валерьяновича и брат Татьяны Самойловой. Мы недолго жили — только год. Я влюбилась в «Современник».
После смерти второго мужа вы вообще эту тему для себя закрыли?
Да, и вот открыл ее, конечно, Владимир Всеволодович, Крайнев Вова. Бесценный человек, и совершеннейший ребенок. Очень сильный, очень талантливый, очень одаренный человек. Любящий жизнь, как никто не любил. С потрясающим чувством юмора — он просто из воздуха ежесекундно создавал шутки. Программы с его участием сейчас могли бы идти по Первому каналу, веселя всю страну. Вова часто говорил, что ему скучно жить, потому что он уже все книги прочел. Он был человеком широкой души, очень добрым. И его ухаживание привело меня в замешательство.
Интересно, как же он за вами ухаживал?
Вот так. Забрасывал цветами, когда цветов в стране не было. В первый день они с другом, пианистом Олегом Майзенбергом, пришли ко мне обедать, разбили сервиз, который у меня был, потому что изображали оркестр и литавры. (Смеется.) Мне же Вову нагадала бабушка одна... Я не хотела гадать, но она сказала: ты встретишь человека, с которым будешь счастлива всю жизнь, не смотри, что он небольшого роста. Он как бы артист, но не артист. Не тот, которого по телевизору и в кино показывают. Выходи за него замуж сразу, будешь как за каменной стеной. В этот же день я встретила его у нашей общей подруги.
А в какой из девяти дней вы познакомились с мамой Владимира?
Он женился, пока мамы, Или Моисеевны, тут не было — она была в этот момент в Кишиневе, где ухаживала за своей матерью. Та перенесла инсульт. Мы приехали знакомиться на один день. И бабушка, которая только заговорила после болезни, спросила у меня: «Какое у тебя образование?» Я замялась: я так много работала, то-се, пятое-десятое, стала самым молодым заслуженным тренером, я не успела еще... Ну, конечно, в институте физкультуры я получила образование. Кстати, оно мне очень пригодилось... В общем, она сказала: «Человек без высшего образования — это не человек, а скотина». Отвернулась к стене и больше не произнесла ни одного слова. Я так смеялась. Вообще они были очень веселые. Они и есть очень веселые.
Татьяна Анатольевна, ваш муж многие годы жил в Германии...
Да, работал там как лютый зверь. Он работал здорово. Я приезжала, и он ко мне приезжал, мы с ним всегда вместе отдыхали, когда у нас был отпуск... Мы разговаривали каждый день по телефону и каждые полтора-два месяца виделись. Он любил приезжать в Америку. Он ее обожал. Я объездила с ним всю Европу, была на его концертах и в Америке, и в Японии. Мне, конечно, очень повезло: я видела и слышала, как дирижирует Евгений Мравинский, была в Золотом зале Европы в Мюзикферайне. И всегда на концертах Володи залы были не то что полные, а переполненные, на овациях зал всегда вставал...
А Крайнев приезжал на ваши главные выступления? Например, на Олимпиады, где выступали ваши ученики.
Ну нет, у нас так не было принято.
Почему? Что плохого, если муж приедет на соревнования?
Ничего плохого в этом нет, но на соревнованиях я не живу своей жизнью. Я не могу в этот момент уделить внимания никому, кроме своих учеников. Володя вообще мной очень гордился. Как Юра Рост говорит: «Он тобой хвастался». Он же очень много мне помогал. Он играл рапсодию на темы Паганини для Бестемьяновой с Букиным. Это Вова придумал мне театр, который существовал у меня 14 лет, написал мне всю программу, которую я поставила в театре, все 14 балетов. Он принимал активное участие в моей жизни, но на мои соревнования... Я привыкла одна. Одна быть против всех. Многие тренеры с мужьями ведут этот бизнес. Или там муж журналист… Я привыкла рассчитывать только на себя и на своего ученика. Я не привыкла быть с поддержкой.
И так было всегда? Даже когда вы были замужем за Крайневым?
Знаете, только когда его потеряла, я поняла, что у меня была спина. Сейчас я это понимаю... Мне тяжело. А с ним было жить очень легко, потому что мне ни в чем не было отказа. И он никогда меня не спрашивал, куда я трачу деньги. Хотя я никогда не хотела ничего умопомрачительного... Мне все равно, на какой машине мы ездим, с какой сумкой я хожу. Я лучше деньги истрачу на костюмы для спортсменов, лучше заплачу за музыку, которую мне принесут первой, или отдам девочке, которой я помогаю вот уже двадцать лет, она из детдома, и у нее двое детей. Для меня это важнее, чем выглядеть модно.
Вы по натуре максималистка?
Да. К сожалению.
В ледовых шоу, в которых вы судите в последние годы...
Они сделали меня знаменитой. (Смеется.)
...вами все восхищались, но и боялись как огня. Мой брат Игорь, участвуя в «Ледниковом периоде», был счастлив, когда вы говорили ему какие-то добрые слова. Так же радовались и все спортсмены-олимпийцы, участники шоу.
Видимо, я у них не вызывала раздражения или мои оценки были правильные, что они на меня не обижались.
Ну, вы же можете какие-то добрые слова сказать авансом.
Если вы послушаете, я всегда оставляла надежду, потому что я их очень любила и уважала. Потому что у нас очень тяжелый труд. Нам кататься больно. И падать тоже больно. И они все были очень травмированы.
Татьяна Анатольевна, а кто ваш любимый ученик? Леша Ягудин, наверное?
Да все мои любимые. И Кулик, и Мао Асада, японка, и Саша Коэн. И Моисееву с Миненковым неповторимых любила, и Бестемьянову с Букиным — я в разные годы была с ними счастлива по-своему. Просто Лешка, может быть, мне тяжелее всех достался. Я хотела всему миру показать, какой грандиозный у этого человека талант. И мне удалось. Потому что я одна как будто повалила Берлинскую стену — против меня были все: страна, федерация... Они не хотели, чтобы Леша победил, потому что первым для них был Плющенко. А я знала, что мы выиграем. Вот знала, хоть меня убей. Это было перед Олимпийскими играми в Солт-Лейк-Сити.
А скажите, пример отца, чему он вас научил в жизни? У него же непростая судьба: его в 56 лет отправили на пенсию...
Я с самого детства знала, что он гений, что он великий. Именно великий. И другого такого тренера в мире нет. И придется им всем смириться с этим. Пусть восемнадцать раз выиграют подряд, потом будут сравниваться с ним… Я поняла, что завистников и бездарей больше, чем порядочных и талантливых людей. Но бездари знают, что талантливые люди очень уязвимые, и стараются кусать их за все места — этим бездарям надо же как-то выживать… Но отец и на пенсии всё равно постоянно что-то придумывал — занялся «Золотой шайбой». И «Шайба» живет до сих пор, и оттуда черпают силы наши хоккеисты. Но еще ни один дворец в стране не назван его именем. И в Москве, на Аллее Славы в ЦСКА, его бюст стоит только три года. Это всё приходилось пробивать. Ужасно. Но ничего, главное — быть здоровой духом. Даже на коляске можно кататься и приносить пользу. Мы видим, как наша... Самая сильная сборная у нас какая?
Паралимпийская. Это о чем-то говорит? Можно, сидя на каталке, приносить большую пользу стране.
У вас все-таки такая оптимистичная натура, Татьяна Анатольевна!
Ну, надо же жить как-то, правильно? Что же делать? Надо жить и смотреть вперед.
Читатйе полную версию интервью в журнале ОК! № 34

Автор: Вадим Верник

– Татьяна Анатольевна, первые впечатления радуют?
– Да, я вижу положительные сдвиги, вижу, что люди растут. Вот взять хотя бы танцы. Ксения Монько с Кириллом Халявиным, Катя Боброва с Димой Соловьевым перешли к Саше Жулину, Катя Пушкаш с Джонатаном Гурейро – к Коле Морозову, и сразу стал виден результат. Это ведь очень важно – найти своего тренера, которому бы полностью доверял, с которым бы хотел работать 24 часа в сутки... Вот мне кажется, танцоры наши нашли себе правильных тренеров, появилась конкуренция в группах, и теперь каждый из них будет работать еще больше, и у нас появится настоящее танцевальное движение.
– Как это было в ваше время, когда в одной группе катались сразу три-четыре сильнейших дуэта...
– Как это было всегда – несколько тренеров рано или поздно рождают что-то интересное, выдающееся. Ведь задача тренера – заразить. А потом уже научить. Заразить своим трудолюбием, своим пониманием фигурного катания, своим отрешением от всего остального... Ученики должны хотеть нравиться тому, кто для них работает, кто для них выдумывает программы. Вот самое главное. Не судьям. Это все вторично. Не судьи развивают спорт. Это нужно понять всем на всю оставшуюся жизнь. Это тренер и спортсмены, помешанные, заболевшие своей профессией, развивают наше любимое фигурное катание и двигают его вперед. Вот и мы старались так работать. Я – на Стадионе юных пионеров, напротив – в «Динамо» – тренировала Елена Чайковская, а в ЦСКА – Станислав Алексеевич Жук. И это были золотые годы нашего фигурного катания...
– А сейчас, когда на последнем чемпионате мира мы снова остались без медалей в танцах, говорят о том, что в этой дисциплине Россия потеряла свое направление, свое лицо, согласны?
– Я думаю, мы его обретем, если у нас будут работать разные тренеры. Во всяком случае, уже сейчас видно, что наши дуэты стали другими. Мы видим, по какому пути они идут. На мой взгляд, они идут по пути развития. Саша Жулин, Игорь Шпильбанд, Леша Горшков, Светлана Алексеева, Коля Морозов, Саша Свинин – у них у всех разные пути. Посмотрим, во что это выльется. Еще раз скажу: именно в конкуренции рождается мастерство и настоящее тренерское соперничество. Судьи могут решать по-своему, но жажду борьбы между людьми никто не отменял.
– К слову, олимпийских чемпионов Ванкувера и чемпионов мира последних лет в танцах на льду канадцев Вирчу/Мойра и американцев Дэвис/Уайт подготовил знаменитый тренерский дуэт Марина Зуева – Игорь Шпильбанд. Как вы думаете, их разрыв, который летом потряс мир фигурного катания, отразится на учениках?
– Думаю, к сожалению, отразится. Такие вещи не проходят бесследно. Марина с Игорем не только делали чемпионов, они развили и вывели на новую высоту наши танцы. Мне очень жаль, что они, как и многие молодые люди, не вытерпели друг друга. Хотя мне кажется в том, чтобы этот творческий союз разбился, был заинтересован кто-то третий. А возвращаясь к предыдущему вопросу… Я, конечно, вижу и недостатки. И в этом смысле моя работа как консультанта сборной не из приятных.
– Почему?
– Потому что я говорю и неприятные вещи. Стараюсь донести до спортсменов, тренеров то, что, может быть, им никто больше не скажет.
– Встречаете понимание?
– Не всегда (улыбается). Но я все равно говорю – на будущее. Стараюсь быть максимально полезной тому, кто нуждается в моих советах. Надеюсь, что меня услышат. Я благодарна Люде Калининой за то, что она мне доверила сделать короткую программу для своих учеников Базаровой и Ларионова. Они – очень красивый дуэт. А главное – это очень работящая пара. Я давно не делала постановки именно для спортивных пар, и сейчас очень старалась.
– Помимо танцоров на кого обратили внимание по ходу контрольных прокатов?
– Очень хорошее впечатление произвели Таня Волосожар с Максимом Траньковым, Аделина Сотникова, Юко Кавагути с Сашей Смирновым. Их произвольная программа меня потрясла… Ну а ошибки, которые были почти у всех… Так эти прокаты для того и нужны, чтобы как можно раньше показать себя на публике. Я вообще была за то, чтобы летом делать 10–12 подобных выступлений, потому что на таких вот показательных прокатах очень хорошо видны и собственные ошибки, и тренерские. И главное – еще есть время, чтобы что-то исправить.
– Предолимпийский сезон – особенный?
– Мне кажется, каждый сезон особенный. Потому что каждый из них – это ступени роста и ступени мастерства. Вот в субботу на лед вышел Женя Плющенко, которого я бесконечно уважаю. Бесконечно! Я, можно сказать, просто его фанатка. Так вот, Женя уже зрелый мастер, четко знающий, чего он хочет. Но вышел и сделал четверной сальхов! В 30 лет! И два тройных акселя в придачу! Он, точно вам говорю, и четверной тулуп сделает в своей программе, и в этом случае будет возможна его победа на Олимпийских играх в Сочи. Он к этому готовится, это видно по его телу, по его отношению к работе, по его блеску в глазах. Я обожаю на это смотреть.
– Понаблюдать за вами во время выступлений наших фигуристов, и такое впечатление, что вы хоть и сидите за бортиком, но сами там, на льду…
– А так и есть на самом деле. Ведь фигурное катание – это наше все, без чего мы не можем жить. Без чего я себя не мыслю. Почему спортсмен выходит на лед снова и снова? Для того чтобы сказать себе еще раз: я могу. Я это смогла, я это преодолела. Здесь нет никакой хитрости. Ты пропускаешь всю эту гамму чувств через себя, «катаешься» вместе с ними, дышишь каждой программой...
– А в ледовом телевизионном проекте мы вас увидим?
– Если Первый канал и лично Константин Львович Эрнст не закроют программу, для которой так много сделал Илюша Авербух, то с удовольствием поучаствую в очередном проекте. Это ведь не просто развлекательное шоу, а кладезь мастерства и творчества для самих фигуристов, их тренеров. Не говоря уже о том, что программа, в каком бы формате она ни была, любима народом. Я сегодня не могу пройти по улице – меня останавливают люди и просят продолжать радовать их. Но не все в наших силах. Хотя мне кажется, было бы правильно оставить «Ледовое шоу» до Олимпийских игр в Сочи. Люди смотрят, начинают больше любить и понимать наш вид спорта, проявлять к нему интерес. Болельщиков у нас к домашним Играм только бы прибавилось. Ведь мы растем, идем вперед, и в Сочи будет за кого болеть...

- Я хотела поговорить о тенденции, наиболее сильно набравшей обороты именно сейчас. Имею в виду стремление помогать российским спортсменам, что называется, "всем миром".
- Эта тенденция не сейчас сложилась. И я рада, что в каком-то отношении стала инициатором тренировок в США у Игоря Шпильбанда одной из сильнейших российских танцевальных пар - Екатерины Рязановой и Ильи Ткаченко. Я ведь и сама никогда не работала одна - мне всегда помогали очень сильные специалисты.
- Тем не менее именно сейчас стало бросаться в глаза, насколько "открытым" становится российское фигурное катание: Алексей Горшков едет с учениками в Америку к Шпильбанду, не стесняясь признать, что многому учится сам. Паскуале Камерленго приезжает работать над программами к Алексею Мишину, несмотря на то, что у его супруги Анжелики Крыловой - своя танцевальная школа, в работе которой он тоже принимает самое активное участие.
- Меня это как раз не удивляет именно в силу того, о чем я уже сказала: я так работала последние десять лет. И с американцами, и с израильтянами, и с японцами, и с канадцами... Никого же не удивляло, когда ко мне в Новогорск несколько лет назад приезжал Эван Лайсачек? Жил две недели на базе, похудел на десять килограммов, а главное - на всю жизнь получил представление о том, как нужно относиться к тренировкам, если хочешь побеждать.
Просто когда работаешь со своими, этого никто не замечает. А стоит уехать к Шпильбанду... Хотя Шпильбанд - тоже свой. Он же много лет у меня в театре катался. А в Америке вырос в хорошего тренера. Вместе с Мариной Зуевой. Больше всего я расстроена в этом году тем, что они расстались. Потому что вдвоем они очень серьезно двигали мировые танцы наверх.
- Вы хорошо знаете обоих специалистов, приезжали к Зуевой и Шпильбанду в США. Не пытались как-то предотвратить распад столь уникального тандема?
- Я не даю советов, когда меня о них не просят. Мне просто очень жалко, что Марина с Игорем больше не работают вместе. Я по-прежнему уважительно отношусь к обоим, но... мне правда жаль. Очень.
Не думаю, что мы вправе обсуждать и тем более осуждать этот разрыв. Можем только наблюдать за тем, что будет дальше. Не исключаю, кстати, что все эта история приведет к одному: разрыв между лидерами и всеми остальными в танцах заметно сократится.
- Почему вы так считаете?
- Только по той причине, что и Марина, и Игорь уже работали поодиночке. И результаты их спортсменов были не столь впечатляющими, как те, которых они добились вместе. Это все сложно - у меня ведь тоже в тренерской жизни случалось подобное. Работать вместе двум сильным тренерам не так просто: это тоже конкуренция, причем каждодневная. Но - посмотрим. С моей точки зрения, вся эта ситуация дала совершенно реальный шанс остальным танцорам приблизиться к лидерам. Вопрос только в том, сумеют ли они этим воспользоваться.
- Вы часто посещаете тренировки российских танцоров. Как оценили бы ситуацию, которая сложилась в этом сезоне?
- Мне не хотелось бы распространяться на эту тему. Давайте подождем начала соревнований.
- На кого сейчас направлено ваше внимание в большей степени?
- Я делала короткую программу для Веры Базаровой и Юры Ларионова, помогала им в тренировках, активно привлекала к этой работе Яну Хохлову.
- Разве Яна работает не с танцорами?
- Она работает прежде всего там, где она нужна. Много возилась на сборе в Андорре с фигуристами Лены Водорезовой (Буяновой. - прим. Е.В.), помогала Алексею Горшкову с поддержками для Рязановой и Ткаченко. Мы их отправили к Шпильбанду с десятью уже фактически готовыми новыми поддержками - чтобы Игорю было из чего выбирать.
Я, в свою очередь, стараюсь постоянно учить Яну. Вижу, что в ней есть нацеленность на тренерскую профессию, она ее понимает. Это очень важное качество. Далеко не все спортсмены умеют работать, когда эта работа направлена не на них самих, а на другого человека.
Точно так же мы приходили на тренировки к Саше Свинину и Ирине Жук. Очень надеюсь, что их танцевальная пара завоюет в этом сезоне золото чемпионата мира среди юниоров. Я была на тренировках у Натальи Павловой и Артура Дмитриева, смотрела на их пары и могу сказать, что увиденное мне понравилось. Еще сделала программы для Максима Ковтуна. Вот примерно так я распорядилась собой этим летом. Если бы у меня был свой каток, свой лед, я совершенно не исключаю, что уже с этого сезона стала бы работать не "на подхвате", а полномасштабным тренером.
- Сдвигов в этом направлении до сих пор нет?
- К сожалению. Возможно, удастся реализовать это с помощью Ирины Винер - у нее есть планы построить каток.
- Когда вы соглашались начать работу с Ковтуном, вас не смущало, что летом его выгнал из своей группы Николай Морозов?
- Считаю, что талантливых мальчиков, в которых уже вложено очень много тренерских сил и которые находятся в очень сложном периоде взросления, не стоит пинать ногами. А стоит воспитывать и приучать к профессиональной работе. У нас в стране таких мальчиков не так много, к слову. Не нужно даже вспоминать про пальцы одной руки - боюсь, что эти пальцы останутся свободными. Сейчас Максим очень хорошо работает, им довольна Лена (Буянова. - Прим. Е.В.), я же с удовольствием вызвалась помочь, чтобы у парня не пропал сезон.
- Год назад, когда мы с вами разговаривали об Аделине Сотниковой, вы сказали, что в связи с переходным возрастом ее ждет, возможно, самый сложный сезон в ее жизни. Сейчас вы продолжаете работать с этой фигуристкой?
- Только тогда, когда об этом просит ее тренер. Аделине я поставила произвольную программу и один показательный номер.
- А не жаль, что такую роскошную программу, как поставленное вами прошлогоднее "Болеро", Аделина катала столь непродолжительное время и не в самом лучшем для себя сезоне?
- Она оставила эту программу как одну из показательных. Мы переделали костюм, так что "Болеро" стало восприниматься еще лучше. Когда летом Аделина ездила на выступления в Японию, на этой программе все вставали.
- То есть можно говорить, что трудности переходного периода позади?
- Так не бывает, чтобы все трудности раз - и закончились. Одни заканчиваются, за ними приходят другие. Но мне нравится, как Аделина тренируется, какой она стала. Она - другая.
- Мао Асада тоже приезжала к вам этим летом?
- Да. Я ставила ей произвольную программу. Потом Мао приезжала еще раз в связи с тем, что летом технический комитет Международного союза конькобежцев в очередной раз изменил правила, и постановку пришлось переделать с учетом новых требований. У нас же техком почему-то не задумывается о том, что большинство программ ставится в мае...
По этому поводу я даже написала письмо Оттавио Чинкванте (президент ISU. - Прим. Е.В.). В том числе и о том, что считаю не очень правильным вносить какие бы то ни было изменения в правила за год до Олимпиады. Мы, кстати, разговаривали на эту тему с Ириной Винер, и она сказала мне, что в художественной гимнастике все изменения в правилах прекращаются за два года до Игр. Мне кажется, это гораздо более правильным.
Предложения об изменениях, насколько мне известно, внес канадский тренер, у которого я не назову вам ни одного ученика - просто не знаю таких. Должна сказать, что меня сильно поразила формулировка, объясняющая необходимость изменений: "Для того чтобы судьям было легче". Если судьям так тяжело отличить творческую дорожку от технической, пусть сидят дома.
- Возвращаясь к танцам, с которых мы начали разговор: на какой из российских дуэтов сделали бы ставку в этом сезоне лично вы?
- Боюсь даже что-то предполагать. За третье место в сборной будет страшная борьба. Которой мы не видели много лет. Хотя почему только за третье? За все остальные - тоже. Не нужно никому подсуживать, кого-то тянуть. Нужно просто смотреть, как спортсмены разберутся между собой. Скажу честно: даже не представляю, чем эта борьба может закончиться.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

- Это редкость, чтобы спортсмен, выступая в таких условиях, сделал больше, чем был способен, - сказала по этому поводу Тарасова. - Я, честно говоря, ждала от Ковтуна хорошего исполнения прежде всего короткой программы. Максим же до такой степени выложился в каскаде "4+3", что не заметил, как дошел до тройного акселя - прыжка, который стабильно выполняет в любом состоянии. И не прыгнул. Меня это очень расстроило. Я ведь прекрасно понимала, что никаких "подарков" Ковтуну никто на этих соревнованиях делать не будет.
- Тот факт, что вашего спортсмена в 17 лет послали на чемпионат Европы, вы подарком не считаете?
- Считаю это правильным решением - независимо от того, мой это ученик или нет. Но могу признаться, что более сложных соревнований в моей жизни не случалось. Раньше мне приходилось самой постоянно идти напролом, преодолевать все преграды. И вопрос: "Получится или не получится?" - был моим личным вопросом. Здесь же вышло так, что нам пошли навстречу. Это сразу наложило на нас с Леной Буяновой и на самого Максима колоссальную ответственность. Именно поэтому я очень благодарна Ковтуну за то, что он справился.
- Почему для вас с Буяновой было так важно, чтобы Ковтун поехал на этот чемпионат Европы?
- Я абсолютно уверена: когда спортсмен движется вперед, постоянно набирая какие-то новые качества, этот путь нельзя прерывать. Максим "набирал" каждый день. Он с первой же попытки, например, прыгнул на тренировке сальхов в четыре оборота. А главное - научился трудиться как профессионал. И получать от этого труда удовольствие. Пусть он занял пятое место на чемпионате России в Сочи, но даже на тренировках все видели, что он прогрессирует день ото дня. Поэтому мне и не хотелось останавливать этот процесс.
Мне понравилось, как в Загребе Максим смотрел на соперников. Он смотрел на них, не отрывая глаз. А потом сказал мне: "Никто не отдает ни одного элемента. Это совсем не юношеский спорт...".
- Чем вам приглянулся Ковтун, когда в августе вы принимали решение взять на себя ответственность за его судьбу?
- Он мне действительно понравился. Глазами, улыбкой. К тому же я еще год назад видела, что он не без способностей. Даже сказала ему, когда он был на сборах в Америке: "Ты, брат, мало работаешь..."
Максим умный, у него "быстрые" мозги. И совершенно замечательное умение фильтровать информацию: не "слышать" того, что слышать не нужно. Типичный одиночник, я бы сказала.
- А чем отличаются одиночники от тех, кто катается в парах или танцах?
- Они все - эгоисты. Очень правильно для одиночника - быть эгоистом.
- Это не приводит к зазнайству?
- Зазнаваться в спорте могут только идиоты. Но идиоты никогда не становятся большими чемпионами.
* * *
- В самом конце 2005 года, отказываясь от работы с Шизукой Аракавой, вы сказали: "У меня закончилось терпение". Не боитесь, что на Ковтуна вашего терпения тоже может не хватить?
- Я же работаю с Максимом не в одиночку. С ним много работает Лена, наш хореограф Ирина Тагаева, тренер по ОФП. А с Аракавой я работала одна. Плюс к этому у меня был очень высокий сахар в крови, о чем я не знала и никак не могла понять причину своего постоянного плохого самочувствия. Терпения у меня и сейчас не всегда хватает, хотя прекрасно понимаю: никакая большая спортивная работа не может быть сделана сразу. Для того чтобы появился результат, из спортсмена порой приходится вытаскивать какие-то очень глубоко запрятанные качества. Это сложно хотя бы потому, что у каждого человека существует такая вещь, как инстинкт самосохранения, который при тяжелой работе всегда активизируется. Поэтому добиться чего-то быстро не всегда получается.
- Почему, на ваш взгляд, у вас с Буяновой не получилось добиться успеха с Андреем Грязевым, Артемом Григорьевым, Артуром Дмитриевым?
- Назвать тот период совсем неудачным я не могу - хотя бы потому, что с каждым из своих учеников тренер тоже чему-то учится. Мне до сих пор, например, жаль, что не вышло с Григорьевым - у Артема были очень большие способности. Но оказался он у нас с Леной слишком поздно: у него уже имелись серьезные травмы обеих ног. С такими травмами очень тяжело тренироваться и получать удовольствие от тренировок.
Грязев - другая история. Он прекрасно умел исполнять все элементы, но когда выходил на лед соревноваться, забывал, зачем он туда выходит. Любил повторять, что никогда не волнуется. На самом деле это было совершенно неправильной самооценкой, которую мы так и не смогли изменить. Хотя от работы с Андреем я всегда получала большое удовольствие. Что касается Дмитриева, Лена сама отказалась от работы с ним. Невозможно иметь дело с человеком, который начинает рулить тренировочным процессом по собственному усмотрению, безо всяких согласований с тренером. Плюс постоянное вмешательство мамы. Думаю, именно по этой причине Артур провалил все свои соревнования.
- В свое время вы сказали, что работа с одиночником забирает у тренера все его время. Почему?
- Потому что ты постоянно работаешь один на один. С парами проще. Пара - это все-таки коллектив. А тут ты постоянно занят каждой минутой жизни спортсмена. Когда я работала в последний год с Лешей Ягудиным, я потеряла всех других учеников. Недоработала с французскими танцорами, с канадцами - понимала, что не хватает ни сил, ни времени. Приходила после тренировки домой, падала на постель, закрывала глаза, а в голове начинало заново прокручиваться все то, что происходило на льду. По-другому я просто не умею. Всегда считала: первым делом ты сам должен отдавать себе отчет в том, что сделал все, что было в твоих силах. Выучить элементы, привести в порядок вес, физическое состояние, найти музыку, поставить программы, сделать и проверить на публике костюмы, а лучше - несколько, организовать правильное питание и отдых, обеспечить медицинский контроль, позаботиться об огромном количестве других вещей. И уже после того, как ты сделал все это по максимуму, не упустив ни одной мелочи и не пропустив ни одной тренировки, - будь, - что будет.
- Следует ли, на ваш взгляд, ограничивать в олимпийском сезоне работу российских тренеров с иностранными спортсменами?
- Запрещать это или ставить какие-то преграды бессмысленно: мы теперь живем в стране, где нет никаких запретов. И к тому же в очень открытом профессиональном мире. Другой вопрос, что у каждого человека должно быть свое представление об этике. Тренер сам должен решать, на кого тратить силы в олимпийском сезоне и под каким флагом стоять у борта.
* * *
- Что из увиденного на чемпионате Европы вам понравилось больше всего?
- Впервые за многие годы мне понравилось выступление всей команды. Понравилось, что обе наши первые танцевальные пары откатались чисто, хотя у меня были сомнения по уровням сложности некоторых элементов. Так получилось, что на соревнованиях я сидела прямо над той позицией, где размещалась бригада технических специалистов, видела со своего места, что именно просматривает на своем компьютере руководитель бригады Галина Гордон-Полторак. Она просматривала именно те элементы, на которые я обратила внимание. Значит, мои сомнения были не беспочвенны.
Думаю, что программы наших танцоров должны быть еще более разнообразными и более "танцевальными". Плюс - новизна элементов. Которая постоянно присутствует у американской и канадской пар. Вы можете вспомнить какие-то выдающиеся поддержки у наших? Я - нет. У Бобровой и Соловьева есть одна очень красивая поддержка, которая идет через всю диагональ катка, но она не новая. А я хочу увидеть элемент и ахнуть от восторга.
- Другими словами, программы наших танцевальных пар вас не очень впечатлили?
- Так ведь есть такая вещь, как протоколы. Берем их и смотрим: наши дуэты при практически безошибочном катании набрали в Загребе: 169,25 и 169,14. У Мэрил Дэвис и Чарли Уайта в финале "Гран-при" было 183,39. У Тессы Вирту и Скотта Моира - 179,83. При том что последние катались с видимыми ошибками.
Дэвис и Уайт постоянно поражают меня своими элементами. Или взять танец ВиртуМоира. Можно не восторгаться их трактовкой "Кармен", хотя лично мне с хореографической точки зрения эта постановка нравится. Другой вопрос, что какие-то вещи я сама поставила бы иначе. Например, в наиболее драматичном музыкальном фрагменте у Тессы и Скотта идет дорожка по кругу. А хочется чего-то более выразительного и сильного. Но если им усилить программу, тогда что? Они будут выигрывать у наших дуэтов не по 20, а по 30 баллов?
Вот о чем нам нужно думать. И работать так, чтобы вышел на лед - и у зрителей случился шок. Использовать для этого все имеющиеся резервы. Иначе ни о каком соперничестве не приходится говорить.
- Может быть, имеет смысл приглашать постановщиков со стороны?
- Если они могут помочь - почему нет?
- А лично вам не было бы обидно услышать от своего спортсмена, что он хочет поставить программу не у вас, а у Лори Никол, к примеру?
- Лори - потрясающий постановщик. Мне прекрасно это известно хотя бы по той причине, что вот уже несколько лет мы вместе ставим программы для Мао Асады. Одну программу традиционно делает Лори, вторую - я. Ревности и тем более зависти к чужому труду у меня в этом отношении нет. За свою жизнь я поставила не десяток программ, а сотни. В том числе такие, которые поднимали залы. И довольно часто думала о том, что хотела бы увидеть в программах своих спортсменов какую-то другую "руку". Это нужно, чтобы человек продолжал развиваться. Особенно когда работаешь с одним спортсменом много лет.
Я бы хотела, чтобы Лори поставила программу Ковтуну. Но сначала она должна его увидеть, "заразиться" им. Как сама я в свое время "заразилась" Дайсуке Такахаши: на большой лед он впервые вышел именно с моими постановками.
Если говорить о нынешней работе, произвольную программу для Аделины Сотниковой в этом сезоне делала я, а короткую - Ира Жук. И я очень рада этому: Ира и Лена Буянова - ровесницы, коллеги, подруги, одинаково смотрят на многие вещи. Не факт, что я сама в одиночку сумела бы справиться с постановочной работой так же хорошо - возможности уже не те, что прежде. Во-первых, больные ноги, во-вторых - тяжелая операция на позвоночнике тоже дает себя знать. Поэтому сейчас я просто радуюсь тому, что имею возможность продолжать работать и кому-то помогать своим участием.
* * *
- Вы согласны с тем, как в Загребе распределились медали в женском одиночном катании?
- Мне очень понравилась Каролина Костнер. Лори Никол поставила ей потрясающую программу. Каролина была потрясающе одета, у нее потрясающие линии, и она потрясающе каталась. Но есть правила. Согласно которым во второй половине программы тоже надо прыгать сложные прыжки. Как прыгала их Лиза Туктамышева. Которая совершенно справедливо и оказалась в произвольной программе первой.
Точно так же была способна соревноваться с Костнер и Сотникова. Никогда еще наши девочки не были так близко к лидеру. Возможно, у них пока еще не наблюдается такого глубокого проникновения в музыку, как у итальянки, нет ее опыта, но все это приобретается.
- Как вы восприняли победу в парном катании Татьяны Волосожар и Максима Транькова?
- Я не знаю, каким образом Максиму удалось найти в себе силы, чтобы так откататься. Да и Тане тоже. Мы не обсуждали с ребятами эту тему. В такой ситуации можно только поблагодарить их за то, что они сделали. К сожалению, это удел актеров и спортсменов - выходить на сцену в любом состоянии, какие бы трагедии ни происходили в твоей личной жизни. Сейчас для ребят главное - полностью восстановиться после всего, что пришлось пережить. Это непросто. Главное понимать: то, что произошло в Загребе, - это не конец борьбы. А только ее начало. Алена Савченко не из тех спортсменов, которые сдаются. И выиграть Олимпийские игры они с Робином Шелковы рвутся ничуть не меньше, чем Волосожар и Траньков. Это две совершенно выдающиеся пары, каждая из которых заслуживает колоссального уважения.
- Но хоть в чем-то вы видите преимущество Волосожар и Транькова?
- В мощи и внутренней силе. Когда стоишь у борта, а Таня с Максимом на полном ходу проносятся мимо, возникает ощущение, что тебя аж отбрасывает волной их энергии.
- Заключительный вопрос: вы не считаете, что выступление в Загребе олимпийского чемпиона Евгения Плющенко было ошибкой?
- Считаю, что ошибкой был отказ от четверного прыжка в короткой программе. Его поменяли на лутц-тулуп - комбинацию, которую мальчики делают в юниорских соревнованиях. И сразу пропала общая концентрация. Именно поэтому, как мне кажется, Плющенко упал на тройном акселе, чего на моей памяти не случалось с ним никогда в жизни. То, что четверной не шел на тренировках, - не аргумент. Тренировочный каток - это вообще другая история. Там был другой лед, другой воздух, не было адреналина. Нужно было рисковать. А сейчас ситуация сильно усложнилась: для того, чтобы выступать на Олимпийских играх в сильнейшей или хотя бы предпоследней разминке, Жене нужно будет участвовать в следующем сезоне во многих соревнованиях, чтобы набирать рейтинг.
- Считаете, что выступление в более слабых группах сильно уменьшает шансы спортсмена на высокий результат?
- Именно так.
- Если говорить о тенденциях, которые наблюдаются в судействе: вы видите хоть какие-то позитивные сдвиги?
- Стараюсь не думать на эту тему. Вообще считаю неправильным держать в голове то, как тебя оценят. Надо выходить, кататься и брать свое. А если получится, то и чужое тоже.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ 31.01.2013 00:05

— Вы посмотрели фильм одной из первых, вы видели картину на премьере. Какие у вас впечатления? Волновались?
— Нервничала очень. В зале было очень много людей, это было очень трогательно. Всем хотелось, чтобы фильм не был такой идиотский, которые обычно привыкли делать. Предыдущий фильм был совершенно ужасный просто, все там спивались. Было очень много опасений, не хотела идти, честно. Если бы не Куснирович, который меня просто притащил туда как котенка, я бы побоялась идти, потому что понимала, что не выдержу какой-то несправедливости уже и неправды об отце, которого я, прежде всего, очень люблю и горжусь тем, что такой человек выдающийся прославил нашу страну на весь мир. Я горжусь тем, что я его дочь. Особая гордость за него на меня нашла, когда я была в музее хоккейной славы в Торонто, где написано, что мир должен быть благодарен России за то, что она подарила ему Тарасова.
— В фильме Анатолия Тарасова сыграл Олег Меньшиков. На ваш взгляд, насколько точно он смог это сделать?
— За то, что у него есть внутри, и то, что он прекрасный актер, и то, что он перевоплотился, и то, что он этот материал очень пропустил через себя, и то, что у него глаза блестели, и он был так же азартен, как мой отец, и понимал, и строил каждую фразу похоже, как это делал мой отец, я ему за это очень благодарна. Я благодарна всей съемочной группе за то, что они сделали очень хорошее кино. Мне оно понравилось. Оно у меня не вызвало отторжения. Я счастлива за то, что и Владик Третьяк, и Михайлов, что они увидели этот фильм сейчас еще. Мы — живые — увидели хорошее настоящее кино. Я думаю, что это будет народное кино. И это кино семейное. Я завидую тем, кто еще не видел.
— Один из эпизодов фильма рассказывает о злополучном матче ЦСКА – "Спартак", когда на трибуне сидел Брежнев — а он болел за "Спартак" — ЦСКА не засчитали забитую шайбу, и Тарасов увел команду со льда. А как вы запомнили эту историю?
— Помню эту игру. Леонид Ильич Брежнев сидит, это остановка игры на 37 минут, звонок министра обороны за кулисы. Отец был военный человек, приказали ему выйти на лед и вывести команду. Я помню, как вышли из девятого подъезда. Стояла толпа людей, тысячи народу. И они не пропускали его. А мы с моей подругой Надей Крыловой крались за ним. Он начал идти в эту толпу, она могла его растерзать, убить, растоптать. И как его люди от его силы внутренней, вся площадь расступалась. Расступалась ровно на один шаг, как будто он разрезал ее ножом. Мы таким образом подошли к машине, за нами кольцо сомкнулось. Кто-то выкрикнул: "Ответишь на вопросы". Он повернулся, сказал, что ответит. Пока он шел, у него вытаскивали волосы из головы, рвали их на части. Мы очень плакали. Мы сели в машину, он нас посадил, мы сели на переднее сиденье. Он всегда ездил на "Волге". И вот от этого отсутствия страха перед толпой, с ясными глазами он открыл переднее стекло. Они подняли машину, покачали ее на руках. И никто не посмел задать ни одного вопроса, и бросили ее. И все разошлись. Вот такой это был человек.
— Я смотрела фильм еще до премьеры, но меня до сих пор не отпускает эта история. Я прочитала книгу Харламова, мне захотелось как можно больше узнать об этих событиях, об этих людях.
— Узнайте, пойдите в ЦСКА. В ЦСКА недавно внук отца — Алеша Тарасов — открыл потрясающую выставку. Это маленькая часть нашей квартиры, которая была именно предназначена отцу. Там очень много интересных экспонатов. Там даже по его почерку можно понять, какой он был человек. Потому что отец написал более 40 книг. Узнайте, их. Это же историческая личность. Потому что пророка нет в своем отечестве. И ни один спортивный комплекс не назван, ни один спортивный дворец не назван в Москве и во всей стране в его честь. И ни одна школа спортивная. Поэтому историю его жизни вы можете узнать и прийти во дворец спорта ЦСКА.
— Я думаю, что посмотрев фильм "Легенда №17", многие ребята захотят заниматься хоккеем. Что бы вы им посоветовали?
— Я могла бы посоветовать следить за книгоизданием. Я думаю, что будут еще выпускаться его книги, такие как "Совершеннолетие", которые рассказывают о хоккее. Это ведь литература очень легко читается, потому что отец писал каждый день, всегда очень легко и очень интересно. Человек он был очень талантливый, очень умный, и совершенно находящийся под солнечным ударом своей профессии.

– Это по его понятиям – много и тяжело. По моим, мы просто сделали ту базовую работу, которой должны были заниматься с Максимом совершенно другие тренеры. А главное – делать это нужно было не в 16 – 17 лет, а гораздо раньше. Именно с этой работы начинается фигурное катание.
– Вы решили провести сбор в Америке потому, что туда же к вам приезжала ставить произвольную программу Мао Асада?
– Не только. В Чикаго работает Жанна Фолле, которая в свое время много помогала мне в базовой работе с Асадой, а в этом сезоне – с Ковтуном. Я очень доверяю ей как специалисту, ее хорошо знает Лена Водорезова (Буянова. – Прим. Е.В.), а это важно, потому что Ковтун прежде всего ее ученик. Я очень довольна тем, как прошел этот сбор. Мы не потеряли ни одного дня работы. Еще я очень рада, что мне удалось заинтересовать работой с Максимом и Аделиной Сотниковой такого постановщика, как Петр Чернышев. Хотя это нелегко – отдавать в чужие руки работу, которой ты сам занимался всю жизнь.
– Но ведь чем-то вы руководствовались, принимая такое решение?
– Тем, что это нужно для дела. Хотелось получить другой взгляд на фигурное катание, другую трактовку найденной мной музыки, другое направление. Для того, чтобы максимально развиваться творчески, спортсмен должен иметь возможность бывать в разных руках.
– То есть, теоретически рассуждая, "руки", в которых оказались Сотникова и Ковтун, могли принадлежать любому другому постановщику?
– Нет. Мы с Водорезовой очень тщательно продумывали этот вопрос. Чернышев в свое время много катался у меня в театре. Я уже давно наблюдаю за его работой, мне очень нравилось, например, видеть в ледовом шоу Ильи Авербуха, насколько нестандартно Петр подходит к фигурному катанию.
С моей точки зрения, Чернышев еще совершенно не раскрыл свой потенциал как постановщик. Но некоторые его работы привели меня в восторг. До сих пор жалею, что Тамара Москвина отказалась в прошлом году от программы "Кошки", которую Петя поставил для Юко Кавагути и Александра Смирнова.
Пока Петр занимался постановками с Ковтуном и Аделиной Сотниковой, я каждый день находилась на катке, и должна сказать, что наблюдать за процессом со стороны с закрытым ртом было очень сложно. Но опыт оказался хорошим: когда сам занимаешься постановками, бывает крайне полезно периодически наблюдать, как работают другие.
– В какой момент вы как тренер понимаете, что программа удалась?
– Это становится ясно сразу. Очень много материала собирается воедино уже на первой тренировке. Главное – найти музыку и определить стиль. Все остальное – детали.
– Есть разница – находится ли постановщик со спортсменом на льду или работает от борта?
– И да, и нет. В свое время я очень хорошо владела коньком – каталась со спортсменами по 8 – 12 часов в день и перестала сама выходить на лед только на второй год работы с Алексеем Ягудиным, когда поняла, что моими "ногами" вполне способен стать Николай Морозов. Чернышев же сумел стать и ногами, и головой, и душой. Он прекрасно работает со спортсменами, очень быстро учит. Сам владеет очень широким техническим арсеналом. А главное, как уже показало время, умеет добиваться задуманного. Считаю, что такой человек необходим в любой команде.
Еще я рада, что кроме Морозова и Саши Жулина в плане серьезных постановок активизировался Илья Авербух. Конкуренция должна быть в фигурном катании не только между спортсменами и тренерами, но и между хореографами.
– У вас не бывает сожаления, что вы уже не можете работать на льду в коньках?
– В плане физических возможностей – конечно, мне бы хотелось чувствовать себя иначе. Взять и побежать, например. Но после операции на позвоночнике я могу об этом только мечтать.
– Как вам кажется, что будет происходить в этом сезоне в мужском одиночном катании?
– Было бы интересно увидеть что-то новое. И думаю, что увижу. Мне кажется, что те фигуристы, которых мы считали прежде всего прыгунами, должны начать не только прыгать, но и кататься. Уверена, что увидим и попытки выполнить два четверных прыжка уже в короткой программе.
– А стоит ли овчинка выделки? Потерять ведь можно больше, чем приобрести.
– Молодой спортсмен не должен руководствоваться такими соображениями. Молодые должны рисковать и идти вперед. Это единственный путь сделать себе имя. Никаким другим образом фигурное катание вперед не продвинешь.
– Год назад, комментируя итоги чемпионата Европы в парном катании, вы сказали: "Алена Савченко не из тех спортсменов, которые сдаются. И выиграть Олимпийские игры они с Робином Шелковы рвутся ничуть не меньше, чем Волосожар и Траньков". Как считаете, победа Максима и Тани на мировом первенстве в Канаде стала окончательным перевесом или возможны варианты?
– Главное заключается не в том, кто твой соперник, а что сделал ты сам. Волосожар и Траньков – уникальные спортсмены с уникальными возможностями. Прошедшие большой путь, но еще не раскрытые до конца. Я, как вы знаете, очень уважительно отношусь к Алене, но тот стиль катания, который они с Робином показывали в прошлом сезоне, назвала бы слишком рациональным и лишенным эмоций. Из него ушла скорость, ушла мысль. Странным мне показался и выбор музыки. Все-таки фигурное катание – это не камерное искусство. Сбрасывать немцев со счетов, конечно же, нельзя, но лично мне хотелось бы увидеть успех российской пары и российских тренеров.
Не нужно, кстати, забывать и о паре Тамары Москвиной. У Кавагути и Смирнова прошлый сезон откровенно не задался, но это был просто срыв. Который совершенно не мешает замечать, что пара стала кататься на принципиально ином уровне и способна на очень высокий результат.
– Вас не смущает, что помимо Волосожар и Транькова в группу Нины Мозер в прошлом сезоне перешли от других тренеров сразу две сильные пары?
– А почему это должно смущать? Нина – очень умный и знающий тренер, и если пошла на это, значит, уверена в своих силах. У меня в свое время была группа, где одновременно катались пять танцевальных пар. И занимали на чемпионате страны первые пять мест. Тот же Станислав Жук никогда не готовил одну пару. Как минимум – три. К тому же не стоит забывать, что речь идет о взрослых, сложившихся спортсменах, которые прекрасно понимают, чего хотят и зачем пришли. Нужно только поставить задачу и определить, что делать и как делать. Уверена, что у Нины все получится.
– Год назад в любительское катание вернулась Юна Ким и довольно легко выиграла чемпионат мира. Невольно сложилось впечатление, что кореянку в ее нынешнем состоянии вообще невозможно обыграть. Если, разумеется, она сама не будет делать ошибок.
– Думаю, что не будет. Дело в том, что очень немногие понимают, как именно Юна Ким тренируется. Я видела это много раз – начиная с тех времен, когда Ким каталась в юниорах, а сама я работала с Шизукой Аракавой. Эта девочка тренировалась вне льда как высококлассный легкоатлет. Тренером по скоростно-силовой подготовке у Ким уже тогда была женщина-кореянка, которая работает с ней и сейчас.
В свое время я тоже очень много сотрудничала с такими специалистами. С тем же Леонидом Райциным – когда у меня катался Илья Кулик, а потом Алексей Ягудин. Очень многому у него научилась. Более того, все свои тренировочные планы составляла под планы Леонида Моисеевича, поскольку на определенном этапе подготовки скоростно-силовая работа была важнее, чем то, что мы делали на льду.
Аракава не занималась такой подготовкой, но была очень крепкой от природы, постоянно бегала кроссы и делала очень много прокатов на тренировках – иногда катала произвольную по десять раз подряд, чем поражала даже меня. Когда я начала работать с Асадой, то первое, что посоветовала ее маме, – взять японского тренера по ОФП. Нам ведь во что бы то ни стало нужно было вставлять в произвольную программу два тройных акселя и еще один аксель прыгать в короткой. Потому что лутца у Асады не было в принципе. Она выполняла его с неправильного ребра, а по существовавшим тогда правилам такой прыжок вообще не засчитывался – шел в минус.
Неудачи Мао в послеолимпийском сезоне я объясняю как раз тем, что она отказалась от услуг тренера по специальной подготовке. Потом, по моей же рекомендации, взяла его обратно.
– Обыграть Юну Ким в Сочи Асада способна?
– У Юны – большой спортивный талант и опыт. Она прекрасно катит, прекрасно прыгает, прекрасно вращается. Но когда я смотрю на это со стороны, меня это не трогает. Я не сопереживаю, понимаете? Обыграть Ким на Олимпийских играх сумеет лишь та фигуристка, которая заберет в свои руки зал и поведет его за собой.
– А что вы думаете о танцах?
– Думаю, что в этом сезоне очень сильно активизируются канадцы Тесса Вирту и Скотт Моир.
– Потому что они проиграли чемпионат мира?
– Не считаю, кстати, что они проиграли его справедливо. Мне они в произвольном танце показались лучше, чем Мэрил Дэвис и Чарли Уайт. Другой вопрос, что оценить "Кармен" канадцев по достоинству судьи оказались не готовы. На мой взгляд, это был выдающийся танец.
Разумеется, хотелось бы увидеть в тройке российскую пару. Это будет тяжело. Но если такое случится, можно будет уже всерьез говорить о возвращении российских танцевальных традиций.
– Вас не обескуражило в прошлом сезоне, что ни одна из постановок Николая Морозова, помимо тех, что он сделал для Волосожар и Транькова, по большому счету не "прозвучала"? Включая обе программы, поставленные Елене Ильиных и Никите Кацалапову.
– К сожалению, на этой паре Николай в прошлом году отдыхал. Дело ведь не только в постановках, а в тренерской работе в целом. С моей точки зрения, тренер – это и специалист, умеющий профессионально выполнять свою работу, и психолог, и друг, и опора. Человек, способный не только использовать данный спортсмену богом талант, но и постоянно развивать его.
С другой стороны, если Николаю удаются программы, с которыми российские спортсмены становятся чемпионами мира в парном катании, все остальное меня просто не интересует.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ27.08.2013 00:10

Татьяна Тарасова родилась 13 февраля 1947 года в семье играющего тренера клуба ВВС МВО Анатолия Тарасова и преподавателя физкультуры Нины Тарасовой. Татьяна с детства любила спорт и уже в пятилетнем возрасте по инициативе отца пришла в фигурное катание.



Фигурным катанием она начала заниматься одновременно с будущей олимпийской чемпионкой Людмилой Пахомовой. В паре с Георгием Проскуриным Татьяна Тарасова победила на всемирной Универсиаде в 1966 году. Перед ними открывались неплохие перспективы, но в 19 лет из-за тяжелой травмы Тарасова вынуждена была завершить спортивную карьеру.



Татьяна мечтала поступить в ГИТИС и стать балетмейстером, но отец категорично заявил, что артистов в семье не будет. В 1964 году Тарасова поступает в Институт физической культуры. Уже на третьем курсе Тарасова начала заниматься тренерской работой и постановкой программ для фигуристов. В ее первой группе занимались Елена Жаркова и Геннадий Карпоносов, Татьяна Войтюк и Вячеслав Жигалин, а также Ирина Моисеева и Андрей Миненков.



Отец никогда не хвалил Татьяну. Это было не принято. Впрочем, Тарасова довольно быстро доказала, что несмотря на молодость она способна добиваться высоких результатов: в двадцать пять лет она стала Заслуженным тренером РСФСР, а в двадцать восемь - самым молодым в стране Заслуженным тренером СССР.



Пара Ирина Роднина – Александр Зайцев, пришли к Тарасовой уже вполне состоявшимися «звездами». Тем не менее, Татьяна Анатольевна смогла дать фигурному катанию абсолютно новых Роднину и Зайцева. Уже в первом сезоне она ставит для них короткую программу в совершенно новом стиле на специально написанную Алексеем Мажуковым музыку. В 1976 году, пара выигрывает олимпийское золото, а другие воспитанники Тарасовой – Ирина Моисеева и Андрей Миненков завоевывают серебро в танцах на льду.



В 1979 году Моисеева и Миненков прекращают сотрудничество с Тарасовой. Как позже напишет сама Татьяна Анатольевна, она, устав от бесконечных конфликтов, сама отказалась тренировать пару. На Олимпиаде-80 в Лэйк-Плэсиде основная ставка тренера вновь на Роднину и Зайцева. И вновь ее воспитанники побеждают. И это несмотря на то, что Тарасова узнает об изменениях в Правилах ИСУ, незадолго до старта соревнований. Однако она с учениками успевает переделать программу, убрав несколько элементов.



В 1984 году Тарасова привозит на Олимпиаду в Сараеве перспективную пару танцоров: Наталью Бестемьянову и Андрея Букина. Воспитанники Тарасовой уступают золото британской паре Джейн Торвилл – Кристофер Дин. Но уже через четыре года, в Калгари, Наталья и Андрей выигрывают золотые медали.



90-годы стали одними из самых удачных в тренерской карьере Тарасовой. В 1991 году к ней приходят Марина Климова и Сергей Пономаренко. Пара готовилась к своей третьей Олимпиаде. Татьяна Анатольевна резко изменила стиль партнеров на авангардный, с необычной и оригинальной хореографией. В итоге, ее подопечные сумели обойти в борьбе за золото считавшихся фаворитами французов Изабель и Поля Дюшене.



В середине 1990-х годов Татьяна Тарасова вместе с другим известным тренером Еленой Чайковской создают ледовый театр «Все звезды». Тарасова была в нем и тренером, и режиссером, и балетмейстером. За 14 лет своего существования артисты провели множество концертов в разных странах. Отличие театра Тарасовой от множества других ледовых шоу было в том, что «Все звезды» создавали классические балетные представления: «Ночь на Лысой горе», «Спящая красавица», «Золушка». В репертуаре были и бродвейские мюзиклы: «Вестсайдская история», «Призрак оперы», «Кошки» и др.



В 1996 году к Татьяне Тарасовой приходит 19-летний Илья Кулик. Татьяна Анатольевна целенаправленно подводит молодого спортсмена к Олимпиаде-98 в Нагано, поставив ему максимально сбалансированную, но вместе с тем, достаточно сложную программу. Кулик, единственный из всех участников чисто выполнил все прыжки, в том числе впервые в своей карьере на международных соревнованиях четверной прыжок.



Олимпийские игры 1998 года принесли Татьяне Анатольевне еще одно золото, на этот раз в танцах на льду. В 1996 году у Оксаны Грищук и Евгения Платова произошел конфликт с их тренером Натальей Линичук. Спортсмены посчитали, что тренер списала их со счетов и рассчитывает на пару Анжелика Крылова – Олег Овсянников. Татьяна Тарасова решила рискнуть и стала готовить их к Олимпиаде. В итоге, ее подопечные Грищук и Платов побеждают, как раз таки Крылову и Овсянникова.



В 1998 году к Тарасовой приходит один из самых ярких ее воспитанников Алексей Ягудин. 18-летний ленинградец уже в первом сезоне под руководством Татьяны Анатольевны выигрывает 11 турниров из 13. Сама наставница говорит о Алексее так: «Он настоящий артист. Он может довести публику до слез, до того, что она будет не вставать, а вскакивать!». Олимпийские игры 2002 года стали пиком карьеры не только Ягудина, но и Тарасовой. Короткая программа «Зима» до сих пор считается эталонной с точки зрения хореографии и создания художественного образа на льду.

В последние годы Татьяна Анатольевна сотрудничала с многими зарубежными фигуристами: Сашей Коэн, Джонни Вейром, Барбарой Фузар-Поли и Маурицио Маргальо, а также многими другими. Кроме того, в качестве председателя жюри, Тарасова регулярно участвует в различных ледовых шоу на российском телевидении.

Не так давно Тарасова приняла решение – у бортика она больше не работает, в настоящее время консультирует фигуристов. Российское фигурное катание по-прежнему немыслимо без нее. В гостях у журналистов спортивной редакции ИТАР-ТАСС Татьяна Тарасова рассказала о своей нынешней работе, о подготовке к главному спортивному событию четырехлетия и расстановке сил на олимпийском турнире фигуристов, о надеждах в мужском одиночном катании на Евгения Плющенко и Максима Ковтуна, в работе с которым она выступает в роли помощника Елены Водорезовой, о родном стадионе Юных пионеров и о ЦСКА, где когда-то бессменно, практически 30 лет хоккейной командой руководил легендарный Анатолий Тарасов – ее отец. Под его руководством ЦСКА 18 раз /!/ становился чемпионом СССР по хоккею.
КОВТУН КАТАЕТСЯ НА МИРОВОЙ РЕКОРД
- Татьяна Анатольевна, Ваш подопечный Максим Ковтун на последнем старте – Гран при в Китае "напрыгал" уже четыре прыжка в четыре оборота…
- Уточню – я его консультирую, а не тренирую. Именно консультирую, у него есть свой личный тренер - Елена Германовна Водорезова. В прошлом ставила Максиму программу в сжатые сроки, в этом году я привела в команду Елены Германовны Петра Чернышева, чтобы он работал как хореограф.
- Непросто было передавать подопечного в другие руки?
- Конечно, это был нелегкий для меня момент, но Чернышева я специально для этого и пригласила. Надо понимать, что он теперь может воспитать еще сотню фигуристов. И если ты любишь свою профессию, свое дело… Надо давать возможность проявлять себя таким как Петр – он очень талантлив, много может сделать в плане композиции. В тренерской работе у него старое, правильное понимание, сколько нужно кататься, когда. Чернышев очень глубокий человек. Мои же функции – внутренние, так лучше, так правильнее. Я себе дала слово больше к бортику не вставать – я не должна этого делать по ряду причин.
Петр сделал потрясающую программу и для воспитанников Тамары Москвиной Александра Смирнова и Юко Кавагути. Мне очень жаль, что Саша получил травму…
Чернышеву будут заказывать программы мировые звезды, и я очень рада, что он работает с Водорезовой.
- Что сложнее – воспитать спортсмена или специалиста?
- И то, и другое тяжело. Но воспитать специалиста – дольше, "открыть" тренера - это перспектива не только на всю твою жизнь, но и на всю его будущую карьеру. Не каждый специалист может себе позволить - я могу. Так же, как я когда-то могла Гордееву и Гринькова не пустить на Олимпийские игры. Я считаю, что должна это делать, если я люблю тот вид спорта, в котором провела всю свою жизнь. Нельзя сделать что-то хорошее и нисколько не пострадать от этого.
- В чем заключается ваша консультационная деятельность в отношении Максима?
- Направление пути. Три четверных прыжка в произвольной - да! Два четверных в короткой – да! я старалась это определить, а работала над всем этим Елена Германовна. Я только помогаю - должна одинаково относиться ко всем. Если же я кого-то тренирую – то должна буду уйти с этой должности, понимаете?
- Вы неоднократно говорили о том, что Ковтуну надо было прийти хотя бы на год раньше…
- Максим – человек очень способный, и поэтому я не дала его в прошлом году "растерзать" до такой степени, как хотели. Да, когда он пришел, у него совершенно не было базы, но он делает четырехлетнюю работу за год. Это серьезный процесс подготовки спортсмена высокого уровня. И по тому, что он сейчас показывает, видно, что он - неординарный спортсмен. В прошлом – нет, и никто бы не обратил внимания, но я это видела. Я всячески поддерживаю его и впредь буду всем, у кого есть больше, чем способности, оказывать внимание, предлагать свою профессиональную помощь, если она потребуется.
То, что сейчас делает Максим Ковтун на соревнованиях, считаю выдающимся достижением – я не говорю про падение на дорожке, я говорю про первую часть – техническую. Да, были ошибки, два вращения сломал, но сделал два четверных, при этом разных прыжка, три с половиной оборота во второй части. Это мировой рекорд - этого еще не делал никто. Мне странно, что комментаторы об этом замалчивают – или они непрофессионалы, или специально это не видят. В другой стране об этом бы кричали! В произвольной у него тоже есть резервы, он способен прыгать три четверных и два акселя в ее второй половине.
Конечно, у него пока есть какие-то проблемы, которые он будет решать еще десятилетия. Во всяком случае, очень радостно, что этот вклад в Ковтуна - мой подарок сочинской Олимпиаде. Но я только помогаю, определяю направление работы – говорю все, что знаю. И говорю это не только Максиму - каждому, кто представляет интерес для сборной страны. Всех этих ребят знаю с детского возраста. Я ведь уже консультант команды шесть лет.

У ПЛЮЩЕНКО СИЛЬНАЯ МОТИВАЦИЯ НА ИГРЫ В СОЧИ
- Участие Евгения Плющенко в Олимпиаде - по-прежнему одна из самых больших интриг в ожидании спортивной зимы.
- Женя тренируется. Я, к сожалению, не ездила в Санкт-Петербург на его прокат, но видела его в Сочи, в Новогорске. Он - атлет, он - гений. Мы не можем точно сказать, что будет. Но у Плющенко очень сильная мотивация, я очень хочу его увидеть на олимпийском льду, честно. У нас есть командные соревнования – мы можем в них постараться и попасть в призы. Я бы посылала Женю на Игры обязательно.
- Ходят слухи о возможном запасном, учитывая одну олимпийскую лицензию в мужском одиночном катании.
- Может, и удастся так – в командном турнире один, в личном другой. Но гадать мы с вами не будем. Скажу только, такое письмо рассматривается. А уж как будет рассмотрено, я знать не могу. Скажу так - если Женя к Играм будет готов, вопрос его участия обсуждать нет смысла.

"ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛ СВОЙ КАТОК…"
- В США вы работали со специалистом Жанной Фолли…
- Я на протяжении долгих лет уже работаю с Жанной. Этим летом она работала со своим воспитанником, я – с Ковтуном и японкой Мао Асадой, делала ей произвольную программу. С Максимом занималась отдельно каждый день. В США я его забрала сразу после сезона - чтобы ни один день не пропал. Было сложно, конечно. Какое-то время Максим был вынужден работать и с Жанной - я ей очень доверяю.
Я не работаю, понимаете? Я поставила программу одному, другому, но я не работаю. Может, если бы у меня был каток свой в Москве… Но в столице у меня нет своего катка, своей школы, я не могу готовить ни фигуристов, ни тренеров. Чтобы это делать, приходится разъезжать – дорога в один конец занимает приблизительно два часа. Если бы у меня был каток, я бы больше могла сделать, лет десять я бы могла еще этим заниматься. Но на чужих катках свои правила. Ты можешь только что-то посоветовать, не более того.
- Возможно ли в перспективе появление такого катка?
- Возможно, но мне в этом году 67 лет…
- Ну и что?
- Знаете, я не предпринимаю в этом направлении каких-либо шагов – если мне страна, в которой я выросла, не предлагает работу… Я не должна ни у кого ничего просить! Я считаю, что это неправильное использование меня. Подсказать и намекнуть? Я и так подсказывала. Напомнить стране? Я напомнила выступлением Ковтуна – я принимала в этом участие, это мое вложение в эти и следующие Олимпийские игры.

"В ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПРОЦЕСС ВЛАМЫВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ"
- Вы также работали с Аделиной Сотниковой.
- Я тоже ее консультировала, но уже в меньшей степени, чем Максима. Я всегда могу прийти, сказать какие-то замечания - и к ним прислушаются, если сочтут нужным, конечно. Тренировочный процесс - это серьезно, ты не можешь туда вламываться. Ты или его ведешь, или можешь только что-то порекомендовать тренеру.
Аделина сейчас очень усиленно тренируется. Есть проблемы, но они решаемые. Очень хорошо катается. В произвольной программе немного волнуется, боится потерять место, но это пройдет. У нее сейчас сложный возраст. А в целом она очень способная и очень хорошая. Проблемы с ростом были? Вы же видите, все сейчас хорошо - рост нормальный, надеюсь, она пошла фигурой в бабушку, не в маму. А что будет дальше - трудно сказать, как будет выступать…

"НИНА МОЗЕР ПРИДУМАЛА И ВОПЛОТИЛА ДУЭТ ВОЛОСОЖАР-ТРАНЬКОВА"
- Вопрос как к консультанту - к известному специалисту Нине Мозер не так давно пришли сразу три пары высокого уровня. Это не много для специалиста, который подводит к Играм фаворитов в спортивных парах?
- Объясняю : Нина Мозер сделала колоссальное дело, она придумала пару, которая сейчас ставит мировые рекорды - Татьяну Волосожар и Максима Транькова. Она ее придумала, это даже что-то выше… Это самое главное в фигурном катании - придумать и сделать человека таким, каким мы его видим. Таня и Максим в недавнем прошлом - два человека "с вещами на выход". Они не представляли интереса для своей родины – Таня для Украины, Максим для России. Хотя я за Траньковым бегала, чтобы он никуда не уезжал, я знаю, что он за человек. Таня – просто выдающаяся.
Мозер смогла не просто придумать, она смогла это сделать! Смогла вывести их на те вершины, на которых мы уже давно не были. Кто она? Правильно, гениальный тренер. Вот и все. Гений. Это самая главная ее придумка.
А что касается трех пар… Раньше Станислав Жук, я, мы всегда работали с несколькими парами. У меня и по восемь было – это был оплот сборной. Это нормальная работа настоящей школы – кузницы мастерства. Надо быть профессионалом в своем деле – посвящать этому 24 часа в сутки 365 дней в году.
- Что нужно Тане и Максиму, чтобы выиграть в Сочи?
- Только быть здоровыми.
- Их основные соперники немецкая пара Алена Савченко и Робин Шолковы тоже "не дремлют"…
- Они третью Олимпиаду работают - это отдельные люди в нашем виде спорта. Да, Алена будет стремиться к победе, и я ее очень уважаю. Каждый делает то, что может. Ей надо на одну ногу прыгать аксель в три с половиной оборота в конце, сделать правильно прыжки, они их еще срывают… Савченко и Шолковы - сильные, координированные ребята. Как у них сложится последний предолимпийский период, мы пока не знаем. Но, думаю, они еще будут набирать обороты.
- Максим Траньков недавно сообщил, что спортсмены намерены выступить и на Олимпиаде в Корее.
- Конечно, это возможно. Им надо будет только отдохнуть и взяться за дело с новыми силами. Почему нет? Возраст? Ну и что! Олег Алексеевич Протопопов после инсульта Милу /Белоусову/ на вытянутые руки до сих пор поднимает, а ему 81 год! Возраст измеряется количеством лет, проведенных на больших соревнованиях. Нервные клетки, поглощаемые организмом - вот что такое возраст. Если у Волосожар и Транькова есть такая прекрасная идея - выступить на двух Олимпиадах, мы будем только счастливы.
- Постановку программы Татьяне и Максиму делал Николай Морозов.
- С ними у Коли получается работать – Волосожар и Траньков взрослые, сложившиеся мастера, у них есть свое сформированное представление о фигурном катании. А вот с парой Ильиных-Кацалапов пока не совсем все получается. Я тоже им помогаю сейчас. Но не хочу как-то плохо говорить, это не входит в мои правила. Просто в какой-то момент Морозов почувствовал себя способным все сделать, поднял себя достаточно высоко. А этих ребят надо еще учить – тут педагогический вопрос. Свое превосходство и свою позицию - и творческую, и новаторскую - нужно подтверждать каждый день… А если ты в четырехлетие это не подтверждаешь – ты пропал, ты должен это сам знать… Это я могу копить силы для последнего прыжка. Но он – молодой человек.
- Вас угнетает, что на коньках не работаете?
- Стараюсь об этом не думать… Мы же не ногами работаем – головой.

ОЛИМПИЙСКИЕ НАДЕЖДЫ
- В женском одиночном катании в России сейчас, после определенного перерыва, все больше и больше юных олимпийских надежд. Юная Аня Погорилая выиграла последний этап Гран при в Китае, все громче и громче заявляет о себе Юля Липницкая.
- Вы же меня знаете, просто так говорить не буду, от меня слова хорошего не дождешься. Но Федерация фигурного катания страны, Олимпийский комитет, Министерство спорта в два последних года делают для групп, которые даже теоретически могут "выстрелить", все, что только возможно. И уже есть результаты. Та же Аня Погорилая, которую тренирует Анна Царева. Вы ее знали? Это 37-я московская школа. Оттуда, кстати, и Юлия Липницкая, которую тренирует Этери Тутберидзе. А теперь это - школа самбо! С отделением фигурного катания...
- Самбо?
- Самбо! Хотят понравиться, видимо? Собираются поставить туда нового старшего тренера, а там был прекрасный Эдуард Михайлович Аксенов. Он это все не вчера сделал – они это замесили, когда были трудные времена, они сделали эту школу, из которой мы имеем результаты. Там есть еще один феноменальный мальчик. В школе очень хороший тренерский состав. Аксенова сейчас быстро переведут в управдомы, нельзя этого допустить. Почему школа фигурного катания, которая уже прославилась, уже имеет результаты, превращается в отделение, почему надо туда сажать нового дяденьку-самбиста? А фигурное катание вывели в отделение "Хрусталь"… Самбистам лед же не нужен.
- Вернемся к женскому одиночному катанию, на Игры в Сочи будут пробиваться несколько спортсменок.
- К примеру, Лиза Туктамышева – надо иметь определенные бойцовские качества, чтобы с девятого на четвертое место подниматься. Да, у нее есть некоторые проблемы, гормоны гуляют в силу возраста. Но, думаю, между ней и Аделиной Сотниковой и развернется основная борьба на чемпионате России. И она будет интересна.
Липницкая – фигуристка с потрясающими данными. С ней сейчас работает Илья Авербух, ставил ей программу. Для меня особенно радостно, что и он включился в этот процесс. Я прошу, чтобы обязательно хотя бы раз в неделю к ней являлся на тренировку. Тренерам тяжело мне отказать – ведь я, в свою очередь, являюсь по любому требованию. Подсказываю ему, что бы я улучшила в прокате. У нас очень доверительные отношения, и Илья с интересом работает.

"ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ ПОКЛАДИСТОЙ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ"
- Ваш бывший ученик Илья Кулик сказал однажды, что вы очень суровый тренер?
- Ему, видимо, так казалось /улыбается/. Но на мое 60-летие, когда он приехал меня поздравлять, сказал – "это были незабываемые четыре года" /подготовки к Олимпиаде-1998/. Пока будет жить, будет помнить. Он же тогда пришел ко мне не просто так - хотел попасть на Олимпийские игры. Но он не просто на них попал – он их выиграл. Когда он прокатал в Нагано свою программу, первое что он мне сказал – теперь-то в тройке будем? Я ему – "идиот, ты будешь первым!"
- Ковтун тоже считает вас суровой? Не показывает характер?
- Индивидуальности не бывают покладистыми, а он - талантливый человек. Надеюсь, что своим и нашим трудом он всего добьется. Он очень неглупый, а времени показывать характер у него просто нет… Но с другой стороны, что это за спортсмен который, его не показывает – он что, кукла что ли? Это выход адреналина – я так это расцениваю.
Сейчас вспомнила, как во время прокатов в Сочи Максим меня спросил "Татьяна Анатольевна, три четверных в произвольной! Это что пиар-ход такой?"
Я к этому слову никакого отношения не имею. Ответила ему "ты это можешь делать, и ты это сделаешь". Ведь они совсем не знают своих возможностей, наша задача - их раскрывать. И мы это все делаем в силу своих возможностей.
- Три четверных… На последнем чемпионате Европы в Загребе это количество показал только Хавьер Фернандес.
- Он, вне всяких сомнений, очень хороший фигурист. Но вот что я на это скажу: недавно в Сочи на соревнованиях меня спросил один человек из Международного союза конькобежцев /ИСУ/, что Максим будет готовить к Олимпийским играм. Я ответила – два четверных в короткой, три в произвольной. Он: "Понятно, в пятерку попасть хотите?"
- Это возможно?
- Своим трудом все возможно - надо это понимать. А кто будет это делать за тебя? На тебя без труда даже внимания не обратят! Надо делать, все что можешь и даже то, что не можешь. Конечно, попади Максим в нужные руки на год раньше, все было бы стабильнее. Но он пришел нулевой! Водорезова – грамотный, профессиональный тренер. У Максима живот, спина, руки просто "отдыхали"…
- Блестяще к концу прошлого сезона выступил казахский фигурист Денис Тен – его "серебро" на чемпионате мира в канадском Лондоне в какой-то степени отливало золотом, доставшимся канадцу Патрику Чану. Разница с канадцем была минимальная – 1,3 балла.
- Денис Тен - воспитанник Елены Германовны. Я имела удовольствие, это я в свои года говорю и при своих званиях, так вот я имела удовольствие с ним работать и делать с ним программы. Очень высоко ценю его как фигуриста. Да, есть проблемы со стартами – плохо входит в них. Он работает сейчас работает с прекрасным тренером, который воспитал целую плеяду выдающихся американских спортсменов. Это Фрэнк Кэролл, тренер, который воспитал Мишель Кван. Ему очень много лет, больше, чем мне. Но он работает каждый день, и спортсмены ценят его талант, обожают его.
Что же касается Патрика Чана, он очень талантливый и трудолюбивый спортсмен. Сложится у него, не будет падать, что ж… Лед скользкий… Но катается Патрик уникальнейшим образом, и пусть народ не возмущается. Так кататься невозможно научить – это природный дар. Такие "мягкие ноги", с ними не очень удобно прыгать. Если он сделает два четверных и аксель при таком катании, то будет на том месте, которого хочет. Меньше ста дней осталось до Олимпиады. Будем смотреть. Олимпийские игры - это такая вещь… всегда неожиданно кто-то выигрывает. А вдруг Ковтун? Кулика тоже никто не ждал. Мало ли как сложится…
Вы смотрели чемпионат мира по легкой атлетике? Молодежь! Она дерзает, она побеждает. Им ничего не страшно, терять нечего. Они тренируются как звери!

ЧЕТВЕРНОЙ ПРЫЖОК В ИСПОЛНЕНИИ… ЖЕНЩИН?
- Мы понемногу привыкли к четверным у мужчин, да – в силу физиологических способностей он покорился им первым. Известно, что и девушки пытаются его делать.
- У меня одна такая была – с ней мы собирались делать четверной тулуп. Ира Николаева, она сейчас тренером работает. Просто она потом заболела. Девочки, у которых от природы есть прыжок, очень сильная крутка, в состоянии прыгнуть четыре оборота. Я своими глазами видела, как Лиза на тренировке у Алексея Николаевича Мишина прыгала 3,5 оборота, причем на одну ногу. Видела, как Тоня Хардинг на чемпионате Америки прыгала. Я это даже сфотографировала. Это возможно.
Кореянка Ю На Ким могла бы – это яркий пример атлетической подготовки, с большим высоким прыжком. Помню ее с детства – как у нас тренируются, так она только разминается.
Но с одних прыжков невозможно работать – их в программе семь, два в каскадах. Это – только часть программы.
- Еще один пример трудолюбия – японка Мао Асада.
- Я всегда прекрасно о ней думаю – я ее просто люблю. Японцы изменили мои взгляды своим трудолюбием.
- Вот уже который год в этой стране настоящий бум фигурного катания.
- Знаете, когда я в последний раз улетала оттуда – меня всем аэропортом провожали. Японские журналисты приезжают в Россию на все турниры практически. Только недавно делали интервью со мной.
- А ведь у нас когда-то тоже было такое…
- У нас тоже все нормально. Сейчас просто много всего, а тогда ничего не было, никаких развлечений вообще – спорт, это единственная возможность была на голые ноги посмотреть. Не забывайте об этом.

У ОДИНОЧНИКОВ ЗАДАЧИ КОСМИЧЕСКИЕ
- Татьяна Анатольевна, Вы работали во всех видах – и в парном и в одиночном катании. Что вам все-таки ближе?
- Я люблю вообще работать. И мне со всеми работать хорошо. Хотя… С одиночниками все-таки больше по кайфу. Почему? Потому что команда состоит из тебя и из него, или из тебя и из нее. Вообще там задачи ставятся космические – как в высшей математике.
- А с кем из одиночников работа запомнилась больше всего?
- Да со всеми.
- Почему-то думалось, что прозвучит Ягудин…
- Лешка… Он бы до сих пор катался, если бы не нога его. Я его обожаю – я люблю талант и люблю его ценить. Талант, он честный.

МИР ДОЛЖЕН БЫТЬ БЛАГОДАРЕН РОССИИ ЗА ТАРАСОВА
- Татьяна Анатольевна, хоть и говорим о фигурном катании, но не спросить невозможно – в "Легенде 17", фильме Николая Лебедева, роль вашего отца Анатолия Тарасова сыграл Олег Меньшиков. Как вы расцениваете эту работу?
- Я очень благодарна им всем, за то, что сняли такой фильм. По внутреннему состоянию отец был очень похож на того человека, которого сыграл Меньшиков. Я позвонила и благодарила после фильма и его, и режиссера. А художественный вымысел есть художественный вымысел.
Я рада, что в стране вспомнили человека, который создал в ней хоккей. В музее хоккейной славы в Торонто висит табличка, на которой написано "Мир должен быть благодарен России за то, что она подарила ему Тарасова".
С 56 лет у отца отобрали профессию – сволочи и твари. А еще дураки. Если бы он еще 20 лет проработал, его бы хватило бы. А нового они ничего за это времени не придумали.
- А что сейчас происходит в ЦСКА, где он проработал почти 30 лет?
- ЦСКА…Они хотели построить дворец, я даже подписывала бумаги на эту тему. Знаю, что Шойгу расположен к тому, чтобы армейский спорт развивался. Думаю, ЦСКА как был, так и останется на долгие века. Кто там будет работать, вопрос уже селекции. Елена Германовна, кстати, там работает и тренер Инна Гончаренко с юной Леной Родионовой. В одной организации два тренера, которые работают на сборную работу. Уживаются на одной площадке – это похвально.
Там же, в ЦСКА тренируется мой внук – Федор Тарасов, ему шесть. Тренируются шесть раз в неделю – значит, школа работает. Два раза в неделю еще и общефизическая подготовка, только на полдня ребенок может ко мне приехать. С трех с половиной лет он там тренируется, ходила на тренировку к нему один раз - 1 час 45 минут. Терпит. Плачет, но терпит. Горжусь!
- А что с Вашим родным стадионом Юных пионеров?
- Я строила его своими собственными руками. Там был простой каток, манеж. Он был очень удобный - все было сделано из двери в дверь, был хореографический зал. Потом его отдали – в этот зал поставили машины на продажу. На нашем катке теперь фитнесом занимаются… А там могла бы быть целая школа – она там, собственно, и была всю жизнь. Я там выросла – с шести лет я там! А отобрали в один день. Во втором хореографическом зале сделали ресторан, а там дети занимались!
- Может как-то можно обратиться официально к властям города?
- Это и есть мое официальное обращение!

Консультант сборной России легендарная Татьяна Тарасова, когда мы с ней по телефону договаривались о встрече, почему-то сказала: «Я сейчас так плохо сплю по ночам. В мои 150 лет это, наверное, неудивительно: больше знаешь – меньше спишь…».
– Татьяна Анатольевна, какие знания вам мешают спать?
– Любому человеку они, наверное, мешают. А тренер всегда спит плохо. У него масса вопросов к себе. К окружающим, к жизни, к характеру. У меня такой характер, что я никогда и ничем не могу быть совершенно довольна. На московском этапе Гран-при почему-то все у нас откатали только одну программу. И Ковтун, и Липницкая, и пары, и танцоры Боброва с Соловьевым. Боброва ошиблась в коротком танце на нескольких элементах, в произвольном упала. Больше им ошибок прощать не будут.
Ошибаться больше нельзя. И ведущие пары мира учат нас не ошибаться. Почему они могут не ошибаться, а мы не можем? Это вопрос тренерский, но и спортсменам он адресован тоже. Им срочно нужно включать мозги и пытаться понять, сколько раз тебе нужно повторить на тренировках, чтобы ты был в себе уверен. Кому-то нужно сделать это сто раз, а кому-то и тысячи мало.
– Как будет выглядеть «непрощение»?
– Оно придет к ним в образе их же собственных результатов. А эти результаты отразятся на всей их дальнейшей жизни. Жаль, что Ильиных и Кацалапов не попали в финал Гран-при. Это несправедливо. Они полюбили тренировки в этом сезоне. Мне очень нравится все, что они делают. В Париже они подняли зал, а Париж просто так на ноги не поднимешь. Публика не дура.
-- Вы утверждаете, что вам уже 150 лет, разумеется, не в буквальном смысле…
-- В буквальном.
-- Но, согласитесь, жизнь учит нас осторожности. А Максим Ковтун при вашем участии – это очень смелый эксперимент. Пять четверных прыжков в двух программах. У вас до сих пор не отбито желание к смелым экспериментам?
-- Нет, жизнь никогда не учила меня осторожности. Она учила меня идти вперед. И Елена Буянова, тренер Максима, это понимает, поскольку она работала у Жука, который тоже опережал свое время. Есть реальные результаты, которые, хочешь ты или не хочешь, дают оценку твоей работе. Вы бы здесь не сидели, будь у меня плохие результаты.
Максим Ковтун стал первым нашим мужчиной-одиночником, попавшим в финал Гран-при с 2006 года. А в короткой программе он – первый и единственный, кто делает два четверных прыжка. Я рада, что при этом жила. Что могу кого-то подтолкнуть, куда-то направить. Ковтун в августе перед контрольными прокатами сборной меня спросил: «Татьяна Анатольевна, вы это серьезно – о трех четверных в произвольной или вы кого-то попугать хотите?». Я сказала: « Попугать -- только тебя…». Никого не хочу пугать -- хочу использовать возможности, потому что Максим все это делает на тренировках.
«Я – С ТЕМИ, КТО ПРОБИВАЕТ ГОЛОВОЙ ПОТОЛОК»
-- Вы не боитесь сорвать его – психически, физически?
-- Мы не в аптеке. Надо пробовать! Когда-то я, убеждая Ягудина сделать четверной в короткой программе, чего тогда еще никто не делал, услышала от Алексея, какой у него, дескать, гениальный тройной аксель. И зачем ему с таким акселем еще и четверной. Он был так упорен в отстаивании своего акселя, что я вынуждена была ему пообещать, что хлопну дверью и не вернусь. Я хочу иметь дело только с теми, кто пробивает своей головой потолок.
-- Сразу четыре девочки попали в этом году в финал Гран-при от России. Вот кто пробивает головой потолок!
-- Тара Липински совсем девочкой стала олимпийской чемпионкой, потому что хорошо прыгала…
-- Вы хотите дать понять…
-- Терпеть не могу пророчествовать. Хочу, чтобы выиграл талант. Олимпийский чемпион будет виден. Ему никогда не подсуживают, он в этом не нуждается. У Патрика Чана каждый звук музыки отражается в душе, в коньке, после чего он выдает нам чистое искусство. Он может упасть, сорвать – но не как каждый. Я не дышу, когда он катается. Ю-На Ким? Помню ее маленькой, с программой «Танго», я тогда готова была выброситься на лед в качестве сувенирной игрушки. Сейчас… Она ускоряется на выездах из прыжков, это уникальное качество, но мое сердце молчит. Я знаю, что она сделает все, как нужно, и, может быть, поэтому мое сердце молчит.
-- В таком случае ваше сердце должно молчать и при виде Волосожар и Транькова.
-- Вы не правы. Они так наполнены -- изнутри, и друг другом, в них такая страсть… Я влюблена в эту пару. Дай бог им здоровья. Вот и все. Им больше ничего не надо.
У нас в фигурном катании всех хотели разогнать после Ванкувера. Первые лица государства ко мне подходили и с большим беспокойством спрашивали: «Татьяна Анатольевна, что у вас происходит?». Но, слава богу, что всех оставили. И Писеева, и Горшкова, и основных тренеров, всех, кто служит фигурному катанию много лет. Новые тренерские силы включились в работу. И вы же видите, кого удалось вырастить за прошедшие четыре года с той Олимпиады до этой. Волосожар и Траньков со своими предыдущими партнерами выглядели уже списанным материалом. Это была уходящая натура. Но Нина Мозер увидела их как пару, объединила, и вот что получилось! Какие девочки появились за это время, мальчик, танцоры… Во взрослом финале Гран-при от России четыре девочки, а в юниорском их еще пять! Нам просто нужно было немножко времени, чтобы спокойно работать.
«ПОЗНЕР ПРОКОММЕНТИРУЕТ ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ»
-- Мы каждую неделю имеем удовольствие видеть вас в «Ледниковом периоде». Во многом благодаря этому проекту фигурное катание теснит биатлон. Вы предполагали, к каким последствиям может привести этот проект?
-- Для меня важно, что благодаря «Ледниковому периоду» родители всей страны повели детей на каток. Я редко смотрю телевизор, но, например, «Голос» смотрю с удовольствием. Там ищут и находят людей, умеющих петь, – если бы не эта передача, о них бы никто не узнал. Это грандиозная селекционная работа, очень нужная России. У нас в фигурном катании такой селекцией занимается Галина Голубкова. Все, кто родился и уже надел коньки, ей известны. Но, к моему большому сожалению, никто так и не нашел, не подвел к микрофону с тех пор, как я выводила на лед свои пары на Олимпиаде в Саппоро и до сего дня комментатора, равного Озерову. И мне часто приходится смотреть фигурное катание без звука.
-- Кто будет комментировать нашу домашнюю Олимпиаду?
-- Тарасова и Владимир Познер.
-- В паре? Ваша кандидатура меня не поражает, но Познер – как и у кого возникла такая неожиданная мысль?
-- У американцев. Познер будет комментировать Олимпиаду в Сочи для телеканалов США, а рядом с ним у микрофонов будут сидеть сплошь одни только олимпийские чемпионы. Вы представляете, какое признание?
-- А для России?
-- А для России – уже я. Меня пригласили сразу два канала. Первый и «НТВ». Пока не представляю, как смогу все это совмещать…
-- Татьяна Анатольевна, откуда появилась информация, что вы готовите к Олимпиаде наших соперников? Называются конкретные имена – Флоран Амодио и Мао Асада, Париж, две тренировочных сессии по пять дней каждая.
-- Я опровергала эту странную инсинуацию в интервью ИТАР-ТАСС. Не понимаю, откуда все это могло возникнуть. Меня якобы приглашают в Париж к французскому фигуристу Флорану Амодио на две тренировочных сессии, и туда же прилетит из Японии Мао Асада. Но почему-то и меня, и Асаду об этих тренировочных сессиях предупредить забыли. И Мао, представьте, об этом тоже не знает. И билет мне никто не прислал. Работа с иностранными фигуристами для меня перед домашней Олимпиадой категорически исключена.

Мы порой не верим в себя. Но на самом деле мы очень многое можем. Только по-нашенскому, на разрыв аорты! Сколько у нас талантливейших людей! Земля наша испокон веков на них дер­жится. Их лишь искать надо. Талант, знаете ли, - это единственная новость, которая всегда нова. Талант надо любить и беречь. Впрочем, как говорила Вишневская, он всегда проявится сам. И не надо ему завидовать. Ведь тот, кто лишён таланта природного, должен иметь талант трудоголизма. И всё получится.
Наше дело
«АиФ»: Фигуристы взяли в Сочи пять медалей. Откуда все эти новые лица, новые победы?
- А мы просто делаем наше дело абсолютно чисто, честно. Делаем сами. Обходимся своими кадрами. Старыми и новыми. И, мне кажется, у нас неплохо получается. Спрашивают: откуда появилась целая плеяда молодых выдающихся ребят? Да из-за работы она, опять же, появилась! И из-за той помощи, которую нам стали оказывать Федерация фигурного катания, Министерство спорта и руковод­ство страны. А ведь в какой-то момент федерацию разогнать собирались... Хотели поставить каких-то новеньких. Главное, чтобы сейчас не разогнали и не поменяли... А то любят у нас порой «улучшить» что-нибудь. А лучшее, как известно, - враг хорошего.
- От тех, кто с этой Олимпиады уезжает со скромным «по­служным списком» или вообще без него, слышишь рассуждения про лихие 90-е. Но на дворе 2014 год! Долго нам ещё будут аукаться 90-е? Или, может, это лишь лепет оправданий?
- После перестройки прошло уже столько лет! Сколько можно списывать на неё свою профессиональную беспомощность? Должна уже какая-то поросль вырасти. У нас вот ребята все юниорские соревнования выигрывают в фигурном катании. А у них? А в хоккее что творится!
Да, в 90-е многие спортивные школы были просто уничтожены. И нехватка этих школ не могла не сказаться на наших результатах в том же биатлоне. Но я уверена: многое, если не всё, решает личность тренера. Если есть какой-то фанатик на месте, он в любой школе найдёт самородка и даст ему толчок в жизнь. Сильных советских тренеров - тех, кто ещё жив, - отстранили от дел. А новых толком не вырастили. Их обязательно нужно растить в регионах и платить им вменяемые деньги. А то ведь сейчас некоторые из них получают меньше, чем пенсионеры.
Просто вы поймите: мы и так уже очень далеки от тех наставников, которые выигрывали все Олимпиады подряд. Нельзя упускать время... А нанимать постоянно кого-то из-за рубежа за бешеные деньги - не панацея. Это по меньшей мере недальновидно. За деньги Олимпиады не выигрываются.
- Ваши ученики взяли 8 олимпийских золотых медалей. При этом сейчас вы лишь помогаете другим тренерам готовить спортсменов. Как так вышло?
- После того как выиграл мой Лёша Ягудин, у меня были тяжёлые два года. Очень болела вся семья. На меня тогда нельзя было рассчитывать на сто процентов. Я могла не прийти, потому что дома плохо. Мне хотелось сидеть у постели сестры, матери, мужа... Я не могла за себя ручаться и проводить на льду столько времени, сколько нужно. Потом меня приютила Водорезова (в замужестве Буянова. - Ред.), после чего мне дали должность консультанта сборной России. Но я могла бы сделать намного больше! Просто у меня нет катка для работы. Если бы мне вернули каток на Стадионе юных пионеров... Думаю, с моими знаниями и опытом я сумела бы воспитать ещё нескольких сильных тренеров и спортсменов. Как минимум.
http://static1.repo.aif.ru/1/d6/93580/5360070172100c03213a91fdaaf5be21.jpg
Скользкая ситуация
- В 2007 г. вы сказали: «Хоккея у нас до сих пор нет. Того, который создали Тарасов и Чернышёв». Спустя 7 лет вы готовы повторить свои слова?
- Готова. Благодаря моему отцу и нескольким другим одарённым тренерам хоккей когда-то переехал из Канады в СССР. Но разве кто-то пришёл, спросил меня, остались ли от отца какие-то рукописи или ещё что-то? А ведь те, кого он тренировал, до сих пор наизусть помнят его рекомендации!
В хоккее получилось, что после определённых успехов люди решили расслабиться. А это очень скользкий путь. Работа над собой не должна заканчиваться никогда и ни у кого. Я не понимаю, почему у нас в хоккее освобождённый тренер, то есть человек, который работает лишь со сборной несколько недель в году.
Тренер должен каждый день выходить на лёд, шлифовать свой профессионализм. Только тогда вырабатывается чутьё - одно из важнейших качеств наставника. А когда ты не учишься новому изо дня в день, профессия теряется.
От России на лёд выходят выдающиеся игроки, но команды нет. А побеждает только команда. Так было и так будет всегда. Они все хорошие ребята, но играть друг с другом просто не могут - привыкли к своим североамериканским клубам, к другим звеньям. Вот и не дерутся за страну.
- Но кто всё-таки, по вашим ощущениям, виноват в том, что произошло на этих Играх с нашей хоккейной сборной?
- Не надо искать виноватых. Если провал - виноваты все, каждый. Быкова в своё время тоже обвиняли (экс-наставник сборной. - Ред.). Взяли и отобрали у человека команду, которую он выстрадал. А ведь отличный был тренер, помешанный на хоккее. Тот самый, из породы фанатиков. А теперь вот консультирует сборную другой страны. Хоккейным людям нужно как-то объединиться, перестать искать друг в друге отрицательные качества и начать трудиться над созданием команды - такой, как была раньше. Пусть она будет не такой звёздной, но зато более слаженной. И главное - нам необходимо вспомнить дух победы, поймать его, удержать!
- Мы незадолго до Игр разговаривали с режиссёром Павлом Чухраем, спрашивали у него, как россияне выглядят со стороны. Он сказал, что грубыми, жёсткими. А на Олимпиаде мы какими предстали миру? И главное - какими мы сами себя увидели в Сочи?
- В Сочи мы увидели себя красивыми, сильными, талант­ливыми! Мы показали миру, что такой Олимпиады никогда не было и, может быть, не будет. По красоте, по комфорту, по качеству спортивных арен сочинские Игры превзошли все предыдущие. А я, как вы понимаете, многое видела.
И эти наши победы у себя дома, в России! Они объединили людей и сделали их фанатиками спорта. Вся страна смотрела Олимпиаду и болела. Мы со спортсменами это чувст­вовали и находились словно на подушке любви. Вы нас будто на руках держали! От этого вырастали крылья. Поэтому сумели тут, в Сочи, сделать даже то, что не планировалось. Атлеты друг от друга заражались вкусом победы, и ни один вид спорта не хотел остаться без медалей, сдаться. Каждый выкладывался на свой максимум, открывал в себе скрытые возможности. Это и есть команда. И люди в стране должны быть одной командой, объединённой общей идеей. На какое-то время ею стала Олимпиада. Спасибо всем тем, кто придумал провести эти Игры у нас, кто проложил туда дорогу. А помните, в Ванкувере на каком печальном мы были месте? Я очень рада, что дожила до этой Олимпиады. Что увидела: спорт начинает развиваться, подниматься. Это ведь очень важно, потому что спорт - не только медали. Это в первую очередь здоровье нации.