В Сочи зрители болели за Россию, а не за фигурное катание
- Гвендаль, в последний раз мы с вами пересекались на Олимпиаде в Сочи. Расскажите, в каком качестве вы присутствовали на Играх, и какие впечатления у вас от них остались?
- В Сочи мы работали с каналом Eurosport International. На самом деле опыт я получил немного необычный – Олимпиада в Сочи стала первым турниром, на котором Eurosport не вошел в число правообладателей. Это было связано с изменениями в уставе МОК. И из-за этого мне пришлось побегать во время соревнований - с пресс-трибуны, где я смотрел соревнования, в студию, где шел прямой эфир… Но, должен признать, для журналистов в Сочи все было организовано самым грамотным образом – нас проверяли только один раз в день, а благодаря тому, что все объекты находились в шаговой доступности друг от друга, мы могли совершенно спокойно перемещаться между ними. А когда я увидел, насколько комфортными были условия, созданные для спортсменов, невольно вспомнил свой опыт участия в Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Те Игры проходили спустя несколько месяцев после трагедии 11 сентября 2001 года. И организация соревнований, мягко скажем, оставляла желать лучшего. Минимум полтора часа каждый день мы тратили на досмотр. В Сочи – пять минут, и все!
- Удалось посмотреть что-то помимо фигурного катания?
- Все, что было в нашем кластере, я видел. К сожалению, мне не удалось съездить в горы, поскольку я не успевал вернуться к началу эфира. Это, пожалуй, единственное, о чем я жалею.
- Что скажете о самих соревнованиях фигуристов?
- Соревнования были очень высокого уровня! Мне понравилась идея командного турнира, я получил удовольствие от этой части соревнований. Российская сборная, конечно, правила бал. И это было здорово – всегда приятно видеть, как спортсмены выступают достойно перед своими родными трибунами, это создает особенную атмосферу. Единственное, что бросалось в глаза – порой публика на трибунах была не совсем справедлива по отношению к фигуристам из других стран…
- Так ведь тут дело в том, что на трибунах в Сочи едва ли собрались знатоки фигурного катания…
- Это как раз то, что я хотел сказать! Зрители очень здорово поддерживали именно своих спортсменов, они болели за Россию, а не за фигурное катание. Правда, тут дело не только в этом. Боюсь, что даже тем, кто следит за фигурным катанием, теперь довольно сложно стать знатоком этого дела. Будь ты хоть самым заядлым и преданным болельщиком! Что уж говорить - мы сами уже потерялись в дебрях действующей судейской системы… Хотя нельзя не признать, что эта система - очень техничный, комплексный и близкий к идеальному способ оценивать то, что является художественным произведением. Но при этом она, на мой взгляд, убивает контакт танцоров с публикой.
- А вам всегда удается с первого взгляда определить уровни сложности во время просмотра выступления?
- Честно – я вообще не смотрю на уровни. Я ведь не комментирую соревнования, так какое же мне до них дело? Тем более если ты смотришь фигурное катание, а у тебя в голове вертятся цифры, уровни сложности – ты ничего не видишь. Внимание уже не заостряется на выразительности, на эмоциях, ты лишь оцениваешь техническую составляющую.
"Когда Анисина предложила вернуться к Сочи, первым делом позвонил Торвилл и Дину"
- Мы немного отклонились от темы, поэтому давайте вновь вернемся в Сочи. Скажите, когда вы были в "Айсберге", в голову закрадывались мысли, что вы могли бы там выступать?
- Помню-помню эту историю (смеется). Марина действительно очень хотела кататься в Сочи, она до сих пор припоминает мне: "Мы должны были сделать это!" Если и был кто-то способный на то, чтобы реально подготовиться к той Олимпиаде, это была Марина. Мы могли бы попробовать, но мой отказ был осознанным, и вот по какой причине: мы бы поехали в Сочи не из чистых и светлых побуждений, но ради того, что называется, паблисити – слава, публичность. И честно сказать, я слишком уважаю работу фигуристов, чтобы решить, что у нас есть право внезапно собраться и после 12-летнего перерыва вдруг приехать на соревнования. За это время ребята проделали такой объем работы, произошло столько изменений. Сама идея была очень манящей, но это было бы не слишком зрелое решение.
- Но ведь олимпийские чемпионы Джейн Торвилл и Кристофер Дин вернулись после 10-летнего перерыва? И вернулись за бронзой на Олимпиаде…
- Вы знали, что Марина впервые сообщила мне о своем намерении вновь выступить на Олимпиаде еще в Турине? И первое, что я тогда сделал - позвонил Кристоферу и Джейн за советом. Знаете, что они мне сказали?
- Не делай этого?
- Именно! Сказали, что если бы они могли повернуть время вспять и вновь пройти через тот период, они бы ни за что не сделали этого. Это ведь Кристофер и Джейн объяснили мне, что тогда они вернулись не из хороших побуждений, но потому что этого хотела федерация, потому что это сулило им деньги, славу, популярность. Но ощущения, что тебя буквально разрывает от желания выйти на соревнования, уже не было. А желание спортсмена вернуться к профессиональной деятельности должно начинаться именно с этого. И я был рад услышать это от них. Кстати, я тогда воспринял их возвращение негативно – да, они вернулись, но не смогли выиграть, убив тем самым собственную легенду, которую столько лет создавали. И в этом главный риск. Чем дальше ты отдаляешься от того, чего добился, тем ценнее твое достижение. Это как украшение, сделанное в 18-м веке – сейчас оно будет драгоценностью, роскошью! Но если ты его переплавишь, у тебя будет какая-то новая золотая фитюлька, но прежнего духа в ней уже не останется. Так что это было слишком опасно. И довольно сложно к тому же!
- Сколько раз Марина просила вас попробовать вернуться?
- Сто! А может быть, и больше. На самом деле мне кажется, что разум Марины тогда говорил "да", а ее сердце твердило "нет". В глубине души она наверняка понимала, что эта идея обречена. А еще, зная меня, она, возможно, просила об этом, надеясь втайне, что я откажусь (смеется). Столько работы, столько боли, столько нервов…
- То есть на деле вы даже на мгновение не поколебались, стоит или нет ввязываться в такую авантюру?
- Нет, я думал об этом. Во-первых, я делал это ради Марины. Во-вторых, как я уже сказал, все-таки подобные идеи будоражат наш разум. В-третьих, мы до сих пор катаемся, и форма у нас не такая уж плохая. В общем, это было не невозможно. Мы всегда могли бы приспособиться к новым правилам, хотя многие говорили об обратном. Но мы прошли через различные перемены и модификации в правилах танцев на льду, так что я точно знаю, что с определенной долей усердия подстроиться под новый регламент было можно. Итак, возвращаясь к тому, размышлял ли я на тему возвращения, повторюсь – это нужно было сделать хотя бы из уважения к Марине. Поставьте меня на ее место – однажды я могу точно так же ее о чем-то попросить, и было бы справедливо, если бы она хотя бы рассмотрела мое предложение.
- Если в теории ваше возвращение было возможно, тогда также в теории скажите – какое бы место вы могли занять в Сочи?
- Ох… Кто ж знает… Здесь ведь нужно учитывать столько факторов – подводка к соревнованиям, отсутствие травм, набор оптимальной формы… Постойте, вы говорите о гипотетической ситуации, когда все было бы идеально?
- Да.
- Хм… (улыбается).
- Считаете, вы бы могли выиграть эти Игры?
- Эх, дело тут в том, что мне сейчас приходится сравнивать себя с теми ребятами, с кем я никогда в жизни не соревновался. К тому же, как ни крути, все решают судьи. Спроси вы меня об этом перед Солт-Лейк-Сити, я бы сказал: откуда мне знать? Спросите судей! И тут то же самое – нужно пойти к судьям и спросить: а если бы Анисина и Пейзера вернулись, какое место они могли бы занять в Сочи?
- Некоторые тренеры, в том числе, к примеру, Ростислав Синицын, считал, что вы могли бы попасть в топ-10.
- Может быть… На самом деле я бы, наверное, надеялся и был бы рад попаданию в десятку. Вообще скажу следующее – такой компонент катания, который сейчас отдельно оценивается и называется собственно "skating skills", все еще при нас, причем мы в этом компоненте достаточно сильны. Ведь у выходцев из нашей, скажем так, старой школы, есть то, что было потеряно с введением новой системы. Это скорость, глубокие и четкие "ребра". И мы ведь катались в то время, когда на турнирах еще был обязательный танец. Так что у нас просто от зубов отскакивают все те нюансы, которые сейчас оцениваются в коротком танце. Но при этом я не могу сказать вам, смог бы я сделать твиззл, держась одной рукой за левую пятку, а второй за правое ухо. Потому что я никогда этого не пробовал! Теоретически мы можем делать на льду все – ведь в свое время мы с Мариной изобретали такие вещи, которые никто и никогда не делал и не мог сделать. Возможно, мы бы даже создали какие-то дополнительные проблемы судьям – мы бы исполнили элемент, а они бы подумали: хм, я никогда такого не видел, интересно, а что тут у нас? Четвертый уровень? Или третий? Это была бы игра, потому что я всегда в какой-то степени игрался с заданными установками. Но в случае с Сочи это была бы слишком рискованная игра.
Анисина считала - если ты еще можешь улыбаться, значит, ты недостаточно выложился
- Гвендаль, нам всегда было интересно узнать, как появилась ваша с Мариной пара. Вы помните момент, когда впервые встретились?
- Ух ты, первая встреча… Если не ошибаюсь, это произошло во Франции на семинаре. Летом мы пригласили Наталью Линичук поработать с французскими фигуристами, и на этот сбор она приехала со своими учениками. По-моему, Марина тоже была там, и это как раз был первый момент нашего знакомства. Но я не уверен на 100%. Зато я отчетливо помню чемпионат мира среди юниоров, где мы с ней соревновались. Причем сначала в 1990 году в Колорадо Марина с Ильей Авербухом выиграли золото, а я и моя партнерша были четвертыми, а на следующий год мы стали вторыми, а они остались четвертыми. Так что борьба у нас была нешуточная. А потом я получил письмо от Марины, написанное на французском… Хотя нет! Линичук передала мне ее письмо на соревнованиях во Франции. В нем Марина писала, что Илья решил кататься с другой партнершей, также она отметила, что ей нравится моя техника, и предложила кататься с ней в паре.
- Письмо было написано на французском? Наверное, с кучей ошибок?
- Да! Там было очень-очень много ошибок, что делало письмо довольно забавным и милым (смеется). Я его сохранил и до сих пор храню. Но в тот момент я уже 12 лет катался с моей прежней партнершей, и такие дуэты так просто не разбиваются. Мы встали в пару, когда нам было по восемь лет!
- Вашу первую партнершу ведь тоже звали Марина?
- Именно так. И спустя буквально пару месяцев после того, как я получил письмо, моя первая Марина (Морель) решила закончить карьеру! Тогда я позвонил Марине Анисиной и сказал, что готов попробовать.
- То есть ваша пара стала продуктом случайного совпадения?
- Абсолютно. У моей партнерши к тому времени накопились травмы, ее постоянно беспокоили боли, и однажды она просто сказала – я умываю руки.
- Но если бы она продолжала, вы бы не встали в пару с Анисиной?
- Нет. Я всегда говорил себе – если перестану кататься с Мариной, завершу карьеру. И это было обещание, данное самому себе. Но парадокс в том, что мою вторую партнершу тоже зовут Марина, так что я сдержал свое слово (смеется).
- Нам, если честно, даже немного страшно спрашивать о том, как началась ваша совместная работа с Анисиной…
- Ох, да, тяжело было. Но она изменила мою жизнь! Я абсолютно серьезно – она изменила мою жизнь и мое отношение к спорту. Между российскими и французскими фигуристами существовала огромная разница. Мы катались, и наши родители платили за нас деньги – чем выше у тебя уровень, тем больше денег нужно платить за подготовку и тренировки. И если ты не получаешь удовольствия от процесса, ты бросаешь это дело. Ведь если приходится платить за занятие, которое тебе в тягость, смысла продолжать нет. Нами двигало одно лишь удовольствие – в тренировках, на соревнованиях, во всем. Каждое движение должно было быть в у-до-воль-стви-е. Марина выросла в советской системе, к тому же она дочь чемпионов. С самых малых лет она привыкла к тому, что если ты пашешь, попадаешь на вершину, и тогда система начинает работать на тебя. Но как только ты сбавляешь обороты, система тебя выбрасывает. Для меня это была забава, игра, для нее – работа. Тебе не приносит удовольствия тяжелый труд на тренировках? Да кому до этого есть дело? Главное – победить! В моем случае вопрос ставился иначе. Да и вообще порой выигрывать даже сложнее – как правило, победителей не особо-то жалуют. А вот если ты стал вторым, все тебя обожают и сочувствуют – ах ты, бедняжка, попробуй еще, ты обязательно выиграешь в следующий раз!
Так вот когда Марина приехала, и мы начали кататься вместе, она как-то меня спросила: "Ты чего это улыбаешься на тренировках?!" Я ответил: "Да отстань ты, мне так нравится!" Но в ее понимании – если тебе недостаточно больно, и ты еще можешь улыбаться, значит, ты недостаточно нагрузился и выложился. На своих первых соревнованиях мы откатались очень хорошо и стали вторыми. На пьедестале я улыбался во весь рот и вновь услышал голос Марины: "Ты чего опять улыбаешься?!" "Да ты что, - говорю. - Мы же стали вторыми на своем дебютном турнире в совместной карьере! Это же круто!" "Быть вторыми – это дерьмо! Ты либо выигрываешь, либо – ничего". Вот такая вот Марина. Хотя, по-моему, многие в России так относятся к спорту. А у Марины все еще осложнялось тем, что ей во что бы то ни стало нужно было отстаивать свою фамилию, точнее, фамилию своего отца, и она всегда стремилась даже прыгнуть выше него.
- Вы рассказали о том, как Анисина изменила ваше восприятие спорта. А как она изменила вашу жизнь?
- Я по натуре такой человек, который очень много размышляет над тем, как поступить в той или иной ситуации, прежде чем собственно что-то сделать. А если у меня что-то не получается, я снова думаю, размышляю и только потом перехожу к действиям. И так до бесконечности. Марина в свою очередь отбрасывала часть, где я привык думать, но больше действовала по наитию и пахала, пахала, пахала… Один думающий, второй чувствующий – слияние двух таких личностей сделало нас сильной парой. И, несмотря на то что каждый из нас жестко стоял на своем, в то же время мы оба менялись. Марина тоже научилась включать голову в нужный момент, а не только действовать, руководствуясь чувствами. В общем, если подводить итог, наша сила заключалась в разности наших менталитетов, которые при слиянии приводили к ядерному взрыву. Причем порой с взрывом приходит разруха, угасание и распад, а нас эта энергия наоборот толкала вперед.
- Двукратный олимпийский чемпион в танцах на льду Евгений Платов как-то рассказывал, что на первой же тренировке с Оксаной Грищук…
- Они разругались (смеется)?
- Да. Если точнее - она его послала ко всем чертям.
- Все дело в том, что в танцах на льду никогда не бывает легко. Мы ведь практически все время находимся очень близко друг к другу, а работа очень тяжелая, и напряжение порой колоссальное. Если говорить о нас с Мариной, мы оба всегда стремились к совершенству, у каждого были сильные характеры, оба жаждали побед. Все это приводило к тому, что те, кто тренировался с нами, думали, что каждый новый день станет нашим последним днем в совместной карьере. Даже говорили часто – все, завтра они не придут, а потом – о, они снова здесь. Но при всем этом мы с Мариной не пропустили ни одной тренировки! Мы могли разругаться в пух и прах, но на тренировке мы забывали обо всем и продолжали работать.
- Но вещи кто-то начинал собирать?
- Конечно. Примерно раз в неделю. На протяжении всех 20 лет. И я сейчас абсолютно серьезно. Представьте себе, что после 15 дней совместной работы я твердо решил – все, с меня хватит. После первых 15 дней!
- Кто обычно делал первый шаг?
- Наш тренер Мюриель (Буше-Зазуи) очень помогала. Знаете, как у любого взрывчатого вещества есть запал. Так вот Мюриель была этим самым запалом, который сгорал, как только пахло жареным. Она "сгорала" ради того, чтобы сохранить нашу пару, бессчетное количество раз. Она гасила напряжение, сохраняла равновесие. Тяжело было каждый день, но что самое интересное - несмотря на все трудности, прогресс был невероятно стремительным. Мы были 12-ми на нашем первом чемпионате Европы, а на следующий год стали пятыми. Спустя еще два года мы поднялись на подиум, с которого уже так ни разу и не спустились.
- На этом уровне вы все еще получали удовольствие от спорта, как и в прежние, более безмятежные, годы?
- Нет, многое изменилось. Конечно, мы порой веселились, смеялись на тренировках. Но чем ближе ты подбираешься к самой вершине, тем меньше у тебя времени на расслабление и отдых. Но зато те эмоции, которые ты испытываешь, когда впервые, к примеру, выигрываешь чемпионат Европы, они непередаваемы. И они перекрывают все сложности.
К женской раздевалке, где были Анисина, Лобачева и Фузар-Поли, лучше было не приближаться
- Что бы вы назвали пиком своей карьеры?
- Сложно сказать. Вы спрашиваете о пике по моим ощущениям, по моему восприятию или в плане результата? Потому что в плане эмоций я никогда не забуду чемпионат мира-1999 в Хельсинки. Тогда мы катали "Человека в железной маске", и после проката зрители нам аплодировали стоя… А если судить по результату – в 2000 году мы не проиграли ни одного турнира и в завершение всего стали чемпионами мира у себя дома. Это было громадное достижение, но не все было в том сезоне идеально. Если же в целом смотреть на всю карьеру, то, безусловно, ее пиком будет Олимпиада-2002. Ты планируешь абсолютно все ради одних соревнований, выстраиваешь всю свою спортивную жизнь ради одного единственного турнира. А когда эти соревнования становятся последними в твоей карьере, когда ты открыто говоришь, что хочешь выиграть золото и уйти, а потом твои мечты становятся реальностью… Предположим, у вас есть листок, на котором вы написали список дел и теперь ставите там галочки напротив каждого пункта: стать чемпионом Европы (сделано), чемпионом мира (сделано), выиграть Олимпиаду (сделано) – все, работа выполнена в полном объеме. И это самое невероятное чувство, которое только можно испытать. Вуаля!
- Когда, встав в пару с Анисиной, вы выходили на лед соревноваться с Ириной Лобачевой и Ильей Авербухом, какие-то особые чувства от соперничества именно с этой парой у вас были?
- У меня – нет, а вот для Марины это была просто бомба (смеется). Когда мы впервые с ними встретились на соревнованиях, а это было во Франции, они нас обыграли. Марина была вне себя от ярости, готова была просто разрушить стены на своем пути! И это был один единственный раз, когда они нас обыграли. Один-единственный раз.
- Но в Солт-Лейке они были достаточно близки...
- На Олимпиаде – да, но по ходу сезона – едва ли. В Солт-Лейк-Сити они откатались хорошо, а у остальных соперников были срывы. Но посмотрите – что сейчас, что раньше – в танцах на льду дуэты, входящие в первую пятерку, по результатам всегда очень близки друг к другу. О каждом можно сказать, что он выдаст невероятное выступление и выиграет золото.
- Но согласитесь, что после очевидной бронзы Лобачевой/Авербуха на чемпионате Европы даже предположить было сложно, что на Олимпиаде все будет настолько иначе…
- На Европе они действительно без вопросов стали третьими. Но если вы помните, то Лобачева болела летом, не могла тренироваться, и они поздно "вкатились" в сезон. Помните необычный прыжок в два оборота, который Авербух дважды исполнял в произвольной программе? Я до сих пор его помню, он его изобрел как раз в то время, когда тренировался один. И к Олимпиаде они вышли на свой пик. Мы же с Мариной были в оптимальной форме прямо накануне Олимпиады, но смогли удержать кондиции и на самих Играх, запаса было достаточно. А еще есть такой нюанс – годом ранее мы с Мариной не были готовы к чемпионату Европы, оба упали тогда за 10 секунд до конца программы, уступили титул, показав тем самым, что у нас есть слабость. Но к чемпионату мира того же года мы набрали приличную форму, вполне могли бороться за золото, но этого не было достаточно – как раз из-за того, что произошло на чемпионате Европы. Неудачи плотно заседают в головах у судей.
- Вы соревновались с Лобачевой и Авербухом на льду. А как дело обстояло…
- …вне льда? В мужской раздевалке все было спокойно и тихо, мы были в очень хороших отношениях - общались, шутили, смеялись. Но вот к женской раздевалке лучше было не приближаться. Там были Лобачева, Анисина и (Барбара) Фузар-Поли! Шэ-Линн (Бурн) была немного более сдержанной, но эта троица… Ух! Скажу честно, я тогда был счастлив, что я мужчина (смеется). Настоящие фурии.
- В завершение разговора расскажите, кто изобрел вашу знаменитую поддержку, когда Марина поднимала вас?
- Не могу точно вспомнить, но вообще это была идея нашего хореографа. Они вместе с тренером решили, что поддержка должна быть именно такой. Узнав об этом, Марина тут же запротестовала, сказав, что она не тяжелоатлетка и не хочет мышцы, как у мужика. А обращаясь ко мне, спросила: "А ты-то что молчишь? Ты же не девчонка!" В общем, она была категорически против. Но хореограф объяснила нам, что в программе "Ромео и Джульетта" они хотят передать, что девушка в этой истории сильнее парня. И лучший способ выразить эту мысль в движении - сделать такую поддержку. И Марина начала менять свое мнение. Но потом снова принялась твердить, что это невозможно сделать на льду. Тогда наш тренер Мюриель сказала: "Если я смогу это сделать, ты сделаешь это?" И тренер сделала эту поддержку! Марине нечего было возразить. Правда, потом ее ждал второй шок – хореограф решила, что в концовке программы будет еще одна такая же поддержка…
- Но потом вы уже не отказывались от этой уникальной поддержки?
- Нет, абсолютно в каждой программе мы потом ее использовали. Это был наш отличительный знак.
- А вы знаете, что по этому поводу довольно много саркастических шуток набралось?
- Нет, ну-ка расскажите.
- Например, вас тогда начали называть "Ромео и Шварценеггер"…
- (смеется) Забавно! Но на самом деле такая поддержка не настолько сложна. Здесь нужны сильные ноги, а у девушек, как правило, ноги очень сильные. Остальное – дело баланса, так что фактически я делал всю остальную работу.
- Гвендаль, а почему вы не остались в фигурном катании, не стали тренером? Вы ведь сейчас не работаете с действующими спортсменами?
- Разве что изредка меня приглашают в качестве хореографа – это мне действительно по душе! А вот тренером я никогда не хотел стать. По окончании карьеры мне вообще нужен был отдых ото льда. К тому же я начал вести свой бизнес, и вот уже на протяжении десяти лет существует созданная мной компания. На меня работают 30 человек.
- Какова направленность вашей деятельности?
- Мы проверяем стандарты спортивных арен – размеры футбольных ворот, высоту щитов с баскетбольными кольцами и другие подобные вещи.
- Так все-таки далеко от спорта вы не ушли?
- Нет. Но также я вовлечен в политику - являюсь вице-президентом по спорту своего региона, Рона-Альпы. Так что я очень даже занятой человек!
Тема: 
Вс 4 Янв 2015 - 12:58
