– Первый вопрос, думаю, не будет оригинален: почему выбор СБР пал на Гросса и зачем вообще сборной команде нужен тренер-иностранец? Ведь уже был опыт работы женской команды с Вольфгангом Пихлером, и этот опыт, как сейчас считают многие, оказался не слишком удачным.
– С Пихлером я в свое время общался лишь на официальных мероприятиях, поэтому мало что могу о нем сказать. Если же говорить о ситуации в целом, ошибка, на мой взгляд, заключалась в том, что в контракте с самого начала не было прописано, что тренер не только выполняет свои прямые функции, но и постоянно контактирует с теми, кто несет непосредственную ответственность за результат. Вольфганг был достаточно замкнут и совершенно не воспринимал тех специалистов-аналитиков, кто помимо него работал с командой. Более того, на некоторых этапах подготовки мы замечали, что работа, которая проводится на сборах в том же Рупольдинге, не очень соответствует тому, что написано в утвержденных планах. Но вот этот посыл "не вмешивайтесь, я сам все знаю", думаю и привел к тому, что работу, предложенную Пихлером, выдержали единицы. Большинство же просто не сумело справиться с нагрузками.

– Любой сильный тренер, как мне кажется, склонен работать по тому же самому принципу.
– Не спорю. Но замыкаться в своей "раковине" тоже не выход. Спорт сейчас очень сильно размыл границы между странами. Многие спортсмены объединяются в группы и прекрасно работают вместе, независимо от национальности. Можно привести в пример сотрудничество Мартена Фуркада и норвежских биатлонистов. В таких группах каждый четко понимает свои задачи и извлекает из такого сотрудничества то, что ему нужно.
Одной из предпосылок к приглашению Рикко Гросса было желание с нашей стороны немного раздвинуть рамки привычных методик. Когда мы приезжали на сборы к тем же немцам, невозможно было не видеть, что они, с одной стороны, используют в работе весь лучший опыт советского биатлона, а с другой – привнесли в подготовку много нового. Это использование латекса, аквабаланса, достаточно специфической силовой нагрузки. Когда мы начали контактировать с Гроссом, то сразу пришли к полному взаимопониманию в том, чего хотим добиться. При этом Рикко вообще не сторонник позиции: "Делай, как я сказал".
Сейчас же, когда Гросс официально приступил к работе, я вижу, что между ним и тренерским штабом команды есть полное взаимопонимание. Мне очень нравится, что Гросс с тренерами "слышат" друг друга. И что сам он, предлагая то или иное задание, всегда способен четко объяснить, для чего это нужно делать и что в перспективе получится.

– Кто первым произнес фамилию Гросс, помните?
– Сейчас уже не вспомню. Но тема, что этот специалист может быть востребован в российском биатлоне, впервые была поднята в ходе чемпионата мира в Контиолахти. Вместе с нами там жили многие другие команды, в том числе немецкая. И изо дня в день я с интересом наблюдал, как немки готовились к соревнованиям под руководством тренера по ОФП. Они не бегали кроссы, что по старинке продолжаем делать мы. А делали упражнения, направленные на то, чтобы активизировать совершенно конкретные группы мышц. В гонках же отчетливо было видно, как реализуется эта работа.
Наша беда в гонках всегда заключалась в том, что мы начинаем за здравие, а заканчиваем за упокой. Вроде бы все делаем правильно и не особо проигрывали соперникам, но когда на последнем круге нужно прибавить, мы не только не можем сделать этого, но уходим в глубокий "минус". Немцы же бежали всегда. Независимо от того, шла у них стрельба или нет.
– Вас не смущал тот факт, что на момент начала переговоров с Гроссом у него якобы имелись некие договоренности с украинской командой?
– Я не знал об этом – лишь потом прочитал в прессе. Сам Рикко не говорил об этом, из чего я могу сделать вывод, что договоренности не носили официального характера. А кроме этого Гросс вполне самодостаточная личность и сам определяет, где ему интереснее работать. И никогда не скрывал, кстати, что хотел бы поработать с российской командой.

– Он ведь начал работать с российскими биатлонистами с самого начала предсезонной подготовки. Почему официальное назначение состоялось только сейчас?
– Рикко требовалось определенное время, чтобы официально завершить свои отношения с немецкой федерацией биатлона. Поэтому его работа с нашей командой поначалу носила консультационный характер.
– Когда в женскую сборную России пришел Вольфганг Пихлер, он не раз говорил о том, что эта работа – его лебединая тренерская песня, после чего он уйдет на пенсию. Гроссу 45. Сумеет ли он вернуться обратно в сборную Германии, если работа в России вдруг не заладится?
– Тут я могу привести другой пример – из лыжных гонок. Где никому не известный как тренер Рето Бургермайстер и столь же малоизвестный физиотерапевт Изабель Кнауте сумели добиться со своей "райской группой" колоссального успеха. Ведь львиная доля "лыжных" медалей – это их медали. И на них сразу посыпались предложения со всех сторон. Если тренер, работая со спортсменами, добивается результата, проблем с поиском дальнейшей работы у него, как правило, не возникает.
В этом плане мне очень нравится фраза специалиста по плаванию Дэйва Сало, которого однажды спросили, зачем он готовит соперников американцам, работая со спортсменами из других стран, в том числе и российскими. Сало ответил: "Я не готовлю соперников, я самореализуюсь как специалист".

– Не боитесь, что смещение с должности Андрея Падина, которое произошло после прихода в команду Гросса, может вызвать недовольство российских тренеров?
– Не думаю, что такое произойдет. Падин работает с другой, более молодой группой спортсменов, и задачи там совершенно иные. Перед группой Гросса и Владимира Брагина в этом сезоне стоит задача подготовки команды к стартам на этапах Кубка мира. И чемпионату мира, разумеется. При этом я совершенно не исключаю, что какие-то спортсмены могут вливаться в основной состав как раз из группы Падина. Просто тут тоже нужно понимать: если совсем молодого спортсмена или спортсменку запустить на взрослые этапы, а он там пару раз окажется на сороковых позициях. Это станет ударом по психике, который человек безболезненно не переживет.
– Так, может быть, стоит поискать таких, кто переживет?
– Мы занимаемся этим. Но есть еще одна маленькая деталь: когда спортсмен впервые попадает во взрослую команду, ему, как правило, выпадает бежать в группе, где условия по умолчанию хуже, нежели у тех, кто считается лидерами и имеет право выбирать для себя условия. Как поступать в этих условиях, я пока не знаю. Но постоянно над этим думаю.
Второй момент – отбор в команду. Надо выстроить работу так, чтобы было понятно: успешное выступление спортсмена на той же "Ижевской винтовке" – это разовый всплеск ради того, чтобы отобраться в команду, после которого наступит продолжительный спад, или с таким спортсменом можно работать на протяжении всего сезона. Мы же знаем немало примеров в циклических видах спорта, когда спортсмена готовят только к отбору, а дальше – хоть трава не расти.
Я четко вижу, что все больше тренеров начинает понимать, что специалисты нашего аналитического центра дают им информацию, на которую можно опираться. И которой тренеры долгое время были лишены. Неслучайно же в свое время в спортивных институтах был такой предмет, как спортивная метрология, к которой народ относился достаточно скептически. Мол, зачем нужны все эти цифры, тензоплатформы и датчики. А ведь еще в давние советские времена в журнале лыжный спорт давались диаграммы, как бежит в подъем, допустим, Раиса Сметанина. А на самом подъеме с определенными промежутками стоят палочки и рассчитывается скорость – с какой нужно бежать, чтобы показать определенный результат. Сколько шагов должен для этого выполнить спортсмен на этом подъеме. И множество других вещей.
Что происходит сейчас в том же биатлоне? Мы теряем время на спусках, на поворотах, на лишних переступаниях на лыжне. Да, все это доли секунды. Но они собираются в то, что называется результатом. Поэтому я всегда был сторонником того, чтобы оцифровать любое действие и только после этого начинать его анализировать.

– Мы немного ушли от темы. Какие задачи вы ставите перед группой Гросса в этом сезоне?
– Прежде всего – не потерять тех позиций, которые были завоеваны в прошлом году на этапах Кубка мира. Плюс – должен быть определенный рост некоторых показателей – с ориентировкой на Олимпиаду. Конкретных требований, типа: "Рикко, ты должен принести нам на блюдечке две золотые, бронзовую и две серебряные медали" перед - Гроссом пока никто не ставил.
– Павел Ростовцев, комментируя назначение Гросса, сказал следующее: "Рядом наверняка окажется некоторое количество людей, которые будут улыбаться немцу, но при этом отчаянно желать, чтобы у него ничего не получилось". Прокомментируете?
– Могу сказать одно. Мы не позволим, чтобы за спиной Гросса или Брагина, а я считаю, что это – единая связка, кто-то делал гадости и мешал им работать.

– Насколько ваша сегодняшняя работа соприкасается с главным для вас видом спорта?
– Соприкасается. Не так давно я обсуждал перспективы развития биатлона с президентом СБР Александром Кравцовым и знаю, что СБР заинтересован как в расширении географии биатлона, так и в том, чтобы наш вид спорта развивался у нас в области.
– Тогда сразу перейду к делу. Как вы наверняка знаете, состоялось официальное назначение четырехкратного олимпийского чемпиона Рикко Гросса на пост старшего тренера мужской сборной России. Что ждет его в нашей стране в этом качестве на ваш взгляд?
– Его ждет очень непростая, но очень интересная работа.
– И что по вашим ощущениям будет наиболее сложным?
– Бороться с завышенными ожиданиями, которые есть как у биатлонной общественности, так и у самих спортсменов. Если для иностранных биатлонистов попадание в восьмерку или “пятнашку” на Кубке мира расценивается, как достаточно высокий результат, у нас это поражение. Соответственно есть разница: выступает спортсмен на позитиве, или находится в состоянии постоянной внутренней неудовлетворенности.
Вторая сложность заключается в том, что все тренерские достижения Гросса неизбежно начнут сравнивать с теми результатами, что были у его предшественников. А ведь это большой вопрос – какова будет заслуга нового тренерского штаба и самого Гросса в этих результатах. Смотрите: Антон Шипулин провел прекрасный сезон, но я не стал бы это связывать исключительно с тем, что прошлым летом он ушел на самоподготовку и начал работать с Андреем Крючковым. Уверен, что большая доля этого успеха кроется и в том фундаменте, что заложил за несколько лет Николай Лопухов, работая с мужской сборной. А вот работа Крючкова станет видна в результатах этого сезона.
Но вся биатлонная общественность, уверен, начнет связывать текущие результаты исключительно с именем Гросса.
– Рикко никогда ранее не работал в качестве тренера с мужчинами. Это может создать ему проблему?
– Думаю, да. С одной стороны, с женщинами сложнее во многих аспектах. У них другой менталитет, они эмоциональнее, иначе реагируют на какие-то вещи. В мужском биатлоне своя специфика. Которая, прежде всего, заключается в том, что конкуренция гораздо более жесткая, и малейший просчет в подготовке гораздо сильнее сказывается на результате. То есть малейшая ошибка – и спортсмен отлетел гораздо дальше, чем при точно такой же ошибке в женских дисциплинах.
Еще одна проблема в том, что Гроссу придется работать со спортсменами, которые привыкли к хорошим временам и комфорту. Я имею в виду условия, которые были созданы биатлонистам перед Играми в Сочи, когда команда абсолютно ни в чем не нуждалась. Сейчас ситуация изменилась в несколько более худшую сторону. Сумеют ли люди умерить амбиции и жить чуть поголоднее, а главное, как это отразится на их готовности работать и психологическом состоянии, я не знаю. Это тоже вызов для Гросса.
А главное, рядом наверняка окажется некоторое количество людей, которые будут улыбаться немцу, но при этом отчаянно желать, чтобы у него ничего не получилось. И которых крайне трудно распознать.
– Языковый барьер тоже может стать проблемой?
– И наверняка станет. В работе со спортсменами очень важен психологический контакт и эмоциональность. Одно дело дать задание сухим казенным языком и совсем другое – подключить эмоции, собственную энергетику. Как я ни старался, работая с Вольфгангом, доносить тональность его слов до спортсменок, это получалось далеко не всегда. Это достаточно важный момент, который не позволяет иностранным тренерам, работающим у нас в стране, реализовать свой потенциал.
С другой стороны, три года – достаточный срок, чтобы определить круг людей, способных решать олимпийские задачи и сконцентрироваться на их подготовке. Таких людей не будет много. К сожалению.
– Что вы можете сказать о Гроссе, как о тренере?
– Немного. Мы часто работали рядом, но контактировали лишь однажды – на этапе Кубка мира в Оберхофе в первый год нашей работы с Вольфгангом Пихлером, когда в эстафете кто-то из российских спортсменок замешкался на рубеже, перезаряжая винтовку. То ли патрон в снег тогда упал, то ли на коврик. После гонки я и спросил Рикко, какие тренировочные упражнения были в ходу в немецкой команде, чтобы научить спортсмена быстро ориентироваться в нестандартной ситуации и быстро принимать решения. Весь вечер мы тогда проговорили с ним на эту тему. Делились секретами.
Когда Гросс был спортсменом, я всегда очень уважал его как человека, умеющего преодолевать трудности и собираться в самый нужный момент. Помню, в одном из сезонов у него пошел наперекосяк весь декабрь – он даже преждевременно уехал с третьего этапа Кубка мира, чтобы получше подготовиться к “домашнему” старту в Рупольдинге. И выиграл там все три гонки, стал героем этапа. Настолько велика в нем всегда была уверенность, что никакой труд никогда не пропадает.
Плюс – Гросс очень фартовый. У меня до сих пор стоит перед глазами его выступление на чемпионате мира-2004 в Оберхофе, когда в сложнейших погодных условиях он выиграл гонку преследования. У него трижды проходили такие “габариты”, которые проходят в биатлоне крайне редко. Другими словами, при точно такой же стрельбе Рикко мог легко уйти на три штрафных круга.
Так что остается надеяться, что хотя бы часть этого фарта перейдет на сборную России.