Каролина, прокуратура CONI затребовала такое большое наказание после последнего разговора со Шварцером. Говорится о различных нестыковках ваших версий, которые снижают их достоверность и демонстрируют ваше «сообщничество».
Наши показания могут различаться только в деталях, неточности связаны с тем, что прошло много времени. Правда в том, что все, что он сделал, он сделал в тайне, это знаем мы оба. Но я бы с радостью поговорила о деталях.

К примеру, Шварцер говорит, что у него были ключи, а вы говорите, что не было.
Ключи были у него только пока он был у меня, но он возвращал мне их, когда уезжал к себе домой. Я целый день тренируюсь, и оставляла ему ключи, чтобы он мог выходить из дома и возвращаться.

Утверждается так же, что инспектор приходил в 7 утра, вы же говорите, что в 9.
В первый раз мне задали этот вопрос через год после событий. В любом случае, было раннее утро. А какое отношение имеет точное время к допингу?

Кроме того, вы говорите, в отличие от вашего бывшего жениха, что с балкона не было видно машины инспектора.
Я подтверждаю это. Может быть, Алекс высунулся с балкона для лучшего обзора, это к нему вопрос.

Вы сказали инспектору, что Шварцера нет дома. Почему вы соврали?
Алекс указал, что его можно найти в Италии, и когда позвонили в дверь, он сказал: «Если это вампиры, скажи, что меня нет, потому что я указал, то доступен в Racines». За 10 секунд пока я шла открывать дверь, у меня не было времени ничего обдумать, и я сделала, как он попросил. Но я не понимала, почему он попросил меня соврать, и попросила его немедленно уехать домой и пройти допинг-тест.

Вы врали, чтобы защитить его?
Мне не от чего было его защищать, потому что я ни о чем не знала. Это был необдуманный поступок. Я знаю, что ошиблась, но у меня было несколько секунд, чтобы решить, что делать. Я не могла даже подумать, что дело в допинге, Алекс никогда не давал мне повода так подумать о нем.

Каковы были ваши соображения на тот момент?
Любые версии кроме допинга. В от же вечер он прошел тест, это исключало для меня всякие сомнения. Если тебе есть что скрывать, разве будешь проходить тест тем же вечером?
Я сказала ему (сразу после визита инспектора – прим.): «Я ухожу, а когда вернусь, тебя не должно быть здесь. Собирай вещички и дуй проходить контроль». Он был готов уехать, но когда я вышла, инспектор все еще был перед домом.

Почему, на ваш взгляд?
Может быть, потому что перед домом было припарковано две машины, а может быть, потому что я не умею врать.

В этот момент вы осознали серьезность ситуации?
Я не знала, что делать. Я ушла по делам, а когда вернулась, передала телефон инспектору, чтобы он поговорил с Алексом. Не знаю, что они друг другу говорили, но после этого инспектор уехал. Вечером мне перезвонил Алекс из дома и сказал, что прошел текст и что все в порядке. Для меня на этом все закончилось.

Когда вы узнали, что Алекс принимал допинг?
Когда он мне сказал об этом, уже после появления результатов пробы. Когда я только узнала о положительной пробе, мне казалось невозможным, что дело действительно в допинге. Я думала: может быть дело в спрее от астмы, или что тест ошибочны. Я цеплялась за какую-нибудь надежду.

Говорят, что Костнер не могла не знать.
Для меня отношения строятся на доверии. Алекс никогда не давал мне повода подумать, что он нечист. Я не чувствовала необходимости искать подтверждений, потому что не сомневалась в нем.
Он утверждает, что скрывал все от меня, потому что хотел меня защитить. Отчасти я верю в это, но дело так же в том, что каждый раз, когда всплывали случаи допинга с другими спортсменами, я высказывалась жестко. И то же самое было в моей семье: как-то раз за ужином, когда Алекс был в гостях, отец красноречиво высказал все, что думает о спортсменах, принимающих допинг. Поэтому я думаю, Алекс держал все в тайне, потому что очень стыдился этого.

Вы не злитесь на Шварцера за то, что оказались в такой ситуации?
В тот момент меня слегка напрягло то, что он попросил меня солгать, но я не могла и подумать, во что все это выльется. Алекс был человеком, которого я любила, с которым хотела провести жизнь, я верила, что он будет отцом моих детей. Когда любишь человека настолько сильно, и отношения длятся уже 5 лет, ему очень сильно доверяешь.

Да и немного нашлось бы людей, готовых донести на любимого человека.
Это правда. Я врала по его просьбе, но при этом никогда не покрывала его, потому что не имела понятия о том, что он делает. Кто обвиняет меня в легкомыслии или наивности, просто не знает, какой жизнью живут спортсмены на таком уровне. Ты приходишь домой вечером после целого дня тренировок, и ты настолько уставший, что не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы поесть и пойти спать. И в свободное время я хочу расслабиться и получать удовольствие от жизни. (Прим: в оригинале «E poi io vivo e lascio vivere per carattere.»)
Для меня история любви основывается на доверии, я не допытываюсь, что делаешь, куда идешь, с кем, когда и зачем. Хотя бы потому, что если бы кто-то вел бы себя так по отношению ко мне, это бы вывело меня из себя. И потом, я пыталась видеть лучшее в людях.

Пытались? (интервьюер уточняет, что именно в прошедшем времени – прим.)
Случившееся глубоко меня изменило. Не знаю, сколько времени понадобится для того, чтобы я снова могла довериться кому-то.

Все это случилось в 2012-м, в год когда вы выиграли ЧМ.
Это был насыщенный сезон, когда я достигла наилучших результатов в карьере. Мысли были только о том, как еще сильнее улучшить мое катание. Я выиграла ЧЕ, ЧМ. Если бы я знала или хотя бы подозревала, что мой парень принимает допинг, это бы сказалось на моем психологическом состоянии, и я не смогла бы выиграть. Давление плохо  на меня влияет, Турин и Ванкувер показали это. Психологическая стабильность и спокойствия для меня необходимые условия хорошего результата.

Может быть, были какие-то признаки (того, что Шварцер допингует - прим), но вы не замечали их, чтобы защитить себя?
Не было никаких признаков, которые могли бы вызвать сомнения. (Второе предложение на русский затрудняюсь перевести, хоть смысл и ясен, приведу инглиш: My mind was really free at that time. )

Однако Шварцер спокойно оставлял ЭПО в вашем холодильнике. Может ли быть, чтобы вы этого не заметили?
Мне выносит мозг, когда так говорят. Если бы я была мужчиной, вы бы стали выяснять, что я храню в холодильнике?

Помните ли вы, был ли ЭПО в упаковке от витамина В-12, как утверждает Шварцер?
Для меня не было ничего особенного в баночке с витаминами, я тоже храню некоторые медикаменты в  холодильнике. Я открываю холодильник на автомате, чтобы поесть, не для того, чтобы контролировать его – у меня не было для этого повода. Повторюсь, я возвращалась домой уставшая и хотела только отдыхать. Задним умом мы все сильны, а хорошая мысля приходит опосля. Каждый день хочу вернуться назад, открыть холодильник и проверить, что же было в этой чертовой упаковке! Но что бы изменилось, если бы я это сделала? Нужно было бы сдать лекарство на экспертизу, чтобы понять, что это, а мне бы никогда не пришло это в голову.

Когда Шварцер выиграл в Пекине, в прессе вышли заголовки: «Золото выиграл жених Костнер». Мог ли он сделать гадость из зависти?
Не могу поверить, чтобы он намеренно мог сделать мне что-то плохое. Конечно, те заголовки не были приятны для него, я это понимаю. Мы даже говорили об этом открыто, но я всегда старалась не акцентировать внимание на своих успехах, даже несмотря на то, что мне хотелось делиться с ним радостью побед. Но я знаю, что он понимал, чем мне приходилось жертвовать.

Вы когда-нибудь обсуждали допинг?
Алекс жаловался, что, по его мнению, многие в спортивной ходьбе принимают допинг. Это его угнетало, в частности, потому что после Пекина он больше не мог добиться результата. Я пыталась убедить его в том, что его олимпийское золото – невероятный успех. Но мне не удавалось улучшить его настроение.
Мне на тот момент пришлось принять, что я не выиграю олимпийскую медаль, и только когда я это приняла и расслабилась, я выиграла медаль в Сочи. Он не прошел такой же путь. Но говорить и судить легко. Только тот, кто глубоко страдает, ведет себя так, как он.

О чем вы думали, когда Шварцер привез к вам в Германию шумную барокамеру, которая мешала вам спать?
Он объяснил мне, что она нужна  для улучшения дыхания. Она выглядела как гигантский аэрозоль. Возможно, она помогает, но если она не дает тебе отдохнуть, какая от нее польза? Ситуация была трагикомичная, мне приходилось пользоваться берушами, но поскольку в Германии барокамеры разрешены, я не чувствовала себя вправе указывать ему, что делать. Я всегда считала, что каждый отвечает за себя. И у нас было правило, что мы не лезем в профессиональные дела друг друга. Кроме того, я была его девушкой.

В каком смысле?
В том, что я не мама и не полицейский. Я его любила и считала его человеком, способным к самостоятельному выбору. Я была так счастлива, что он приезжает на пару дней, и у меня не было времени на дискуссии. Задумываясь над этим, понимаю, что мне не следовало безоглядно доверяться, но когда видишь барокамеру, не ассоциируешь ее с допингом, потому что я была уверена, что допинг не может иметь никакого отношения к нам. Сейчас, конечно, я беспокоюсь даже тогда, когда кто-то просто принимает аспирин.

Так же говорят, что вы были свидетелем, как Шварцер встречался с Микеле Феррари. (тренер, замешанный в допинговых скандалах - прим.)
Мы ехали из одного города в другой, и Алекс сказал, что по дороге ему нужно встретиться с одним человеком. Но я тогда понятия не имела, кто это такой. Только позже узнала. (В оригинале многабукав, детально обсудили эпизод - прим.)
(Часть про их отношения сразу после допинга опустил, так как повторяется уже известное - прим.)

В январе будет вынесено решение антидопингового суда. Что ждет вас в будущем?
Медали, ради которых я жертвовала многим, я завоевала так же для Италии. До сегодняшнего дня я представляла мою страну. С завтрашнего дня я могу кататься только для себя, участвуя в шоу по всему миру, что я и делала в последнее время. Однако мне было бы жаль находиться далеко ото всех тех людей, которые так меня поддерживали в этот период. В прежние времена меня ошеломляла поддержка публики, сейчас она дает мне сил бороться, я чувствую, будто нахожусь на  арене, полной зрителей, болеющих за меня.
С уверенностью могу сказать только то, что никто не может отнять у меня мою жизнь на льду. Мое будущее – это коньки, потому что лед – это моя стихия и мой дом.