– Сильва, до дому! – старуха оглянулась на собаку. – Чуешь, що кажу? Сьогодни вэрнусь, ковбасы тоби прывэзу.

Устрашающие челюсти с огромными клыками сомкнулись, собака вильнула хвостом и отошла на пару шагов от дороги.

Бабка прошла по салону и остановилась возле меня.

– Биля вас систы можно?
– Ваша собака? – спросил я, когда она села рядом. – Злющая, наверное? Клыки как у тигра, а глаза умные.
– Цей собака вже два рокы зи мною, та я до сих пир його боюсь, – старуха поставила сумку между ног и вложила в неё поводок от ошейника. – Хоча боятыся немае чому. Добрийшои тварыны я николы не бачыла.

И я услышал удивительную историю.

В переводе с суржика рассказ пожилой женщины звучал так:
– От этой развилки к моему дому час идти. Хата у самого леса. Тяжело мне одной – мужа давно похоронила, а деток Господь не дал. В селе осталось пять человек – таких же одиноких старух. Многих дети в город увезли, но сельский человек без земли умирает быстро.

Летом жить можно, о болезнях думать некогда, а вот зимой… Зимой тяжело. Газа в селе нет. А угля по нынешним ценам не напасёшься. Лес выручает, но заготовить дрова ой как трудно. Особенно когда колени огнём печёт, а в позвоночник словно дюжину гвоздей вбили. И так много лет.

Врачи помочь не могут. Говорят, что боли в позвоночнике – от какой-то редкой нервной болезни. Спасибо добрым людям: дали адрес экстрасенса в городе. Я к ней как раз и еду. Поводит руками по коленям – мне и легче. Правда, ненадолго… А боли в позвоночнике снять никак не получалось.

Позапрошлой зимой пошла я в лес за хворостом. В хате вода уже замерзать начала. Насобирала охапку и связала верёвкой. А поднять на плечи никак не могу: боль все силы вытянула.

Слышу какой-то рык за спиной. Оглянулась и обомлела. То ли волк, то ли собака метрах в трёх стоит, из пасти клыки торчат, загривок взъерошен, взгляд дикий. И рычит страшно. Я онемела от ужаса. Выдернула дрючок из вязанки и швырнула в эту напасть. Смотрю, собака сжалась, а потом как прыгнет на меня! Голова закружилась, померкло всё. Помню только, как начала падать навзничь.

Не знаю, сколько времени прошло, но чувствую – что-то тёплое по лицу перекатывается. Открыла глаза, а это собака мне лицо лижет. Села я на снег, не пойму – то ли видение такое, то ли на самом деле. Собака подошла к хворосту, ухватила клыками верёвку и потянула вязанку в сторону, откуда я пришла. Я встала и пошла за ней. Так к моей хате и пришли.

Уже дома с удивлением поняла – спина не болит! Совершенно. Даже приятно как-то внутри. И колени вроде чуть меньше ноют.

Завела я собаку в хату и дала ей кашу, притрушённую шкварками. Она три миски как в себя опрокинула. Подошла ко мне и уткнулась страшной мордой в колени. Ласки просит. А я гладить её боюсь. Уж слишком вид грозен: клыки торчат, шерсть клоками, глаза злющие. Но погладила в конце концов.

– На следующий день мне в Харьков к экстрасенсу ехать нужно. Пошла к развилке, а собака за мной. Увидела, как я в автобус села, и побежала в сторону деревни.

Рассказала я экстрасенсу о неожиданном излечении, а она улыбается:
– Страх твой позвоночник вылечил. Жаль, что артриту это не поможет… Имя собаке дала?

Я мотнула головой.

– Ещё нет. Да и не знаю, вернётся ли.
– Если вернётся, назови Сильвой и обязательно купи что-нибудь вкусненькое в благодарность за излечение. Я вчера в театре оперетту «Сильва» смотрела. До сих пор мелодии напеваю.

Поздним вечером вышла я из автобуса – кругом ни души. Побрела к родному селу, фонариком дорожку подсвечиваю. Вдруг чувствую, кто-то меня сзади за полу тянет. Оглянулась – собака моя. «Сильва, ты?» А она радостная такая, вокруг меня прыгает, норовит лицо лизнуть. На имя своё сразу откликаться стала, словно её так раньше и называли. Дома я вынула из сумки связку ливерной колбасы. Себе немного отрезала, остальное – Сильве. Ест она и что-то урчит про себя, словно собачью песенку напевает. А морда довольная и совсем не страшная.

С тех пор живёт со мной в старом сарае. Днём в хату пускаю. Работаю по хозяйству и с ней разговариваю. Мне кажется, она всё понимает.

Раньше боялась в лес ходить, при каждом стуке вздрагивала. А с Сильвой мне ничего не страшно. Вдвоём хворост тащить легче, да и вязанки побольше скручиваю.

Бывает, позовёт кто-нибудь из родственников умершего покойника обмыть, ко встрече с Богом новопреставленного подготовить. Раньше иду в соседнее село – и только и думаю, как бы не замёрзнуть в пути. Ноги еле волочу. А с Сильвой другое дело. Экстрасенс моя собаке ошейник с поводком подарила. Сильва впереди бежит и меня за собой тянет. Отдохнём посреди дороги и снова в путь.

Не раз спрашивала я стариков в соседних сёлах, но никто о Сильве ничего не знает. Летом у нас дачник живёт – огородом и пасекой занимается. Собак каких-то чудных во дворе держит. Говорят, он в них разбирается. Смотрел он на мою Сильву, смотрел, но породу так и не определил. Сказал, что волки у неё в роду точно есть. Но такие собаки обычно своенравные, агрессивные. А Сильва – добрейшей души псина. Но чужого в хату не пустит. Как рыкнет и клыки оскалит – сердце в пятки уходит.

На автовокзале мы вышли из автобуса и какое-то время шли вместе. На витрине зоокиоска увидел упаковку собачьего корма. Купил и вложил в руки неожиданной попутчице.

– Это Сильве от меня – на десерт. Заслужила.
– Спасыби, – старуха улыбнулась и положила пакетик в сумку.