Мне хочется поговорить о наболевшем, о том, что меня не устраивает в сегодняшнем фигурном катании. Зрители нас наблюдают в основном не в обычных условиях, а в моменты наибольшей ответственности, наивысшего напряжения, в минуты счастья, то есть не такими, как всегда, а идеализированными. и они хотят видеть нас такими, слышать о нас только хорошее, только лучшее. Вот так и мне хотелось бы видеть в фигурном катании только хорошее, только лучшее, чтобы ничто не тормозило его развития. Хотя я понимаю, что если бы ничто не тормозило, мы бы не получили многих хороших спортсменов: они просто обязаны преодолевать препятствия, чтобы крепче стоять на ногах и дороже ценить добытое.
То, что досталось легко, меньше ценишь.
****
Из отпуска возвращаешься с грустью. Не знаешь, что ждет тебя впереди, то есть знаешь, что ждет еще один год жизни, а что он принесет, неизвестно. Всем, наверное, свойственно себя жалеть: во всяком случае, таких, кому это несвойственно, я не встречала. В этом отношении оба моих партнера, я считаю, добивались большого совершенства.
По-моему, вообще мужчины жалеют себя сильнее и чаще, чем женщины. Это естественно: все-таки мужчины -- более слабый пол. Они, конечно, талантливее, они приспособленнее к большим и серьезным делам, потому что они независимы. А в женщине всегда развито ощущение, что она от кого-то зависит, от нее кто-то зависит, и ее обязанности по отношению к другим людям словно сковывают ее. Она привыкла подчинять себя кому-то и чему-то, ей некогда жалеть себя -- она чаще жалеет других. Может быть, чувству жалости, как и другим чувствам. в душе человека положен какой-то предел, и если жалость простирается на других, то на себя ее не остается, она исчерпана.
***
Первый бал не всегда бывает удачным, и это даже хорошо, даже нужно, чтобы он не был совсем уж удачным. Нужно, чтобы после него оставалась неудовлетворенность, чтобы он посеял сомнения в чем-то, потому что без этого нельзя совершенствоваться.
Каждое соревнование -- как первый бал. Но тренер должен воспитать в спортсмене чувство, что бал -- это сладкое, это праздник, а тренировка -жизнь, это хлеб и соль... Мне кажется, что многим нынешним молодым спортсменам соревнования бывают в тягость: то ли слишком много этих соревнований, они приедаются, то ли спортсмены к ним не готовы. А когда ты не готов, это тяжело и отбивает ощущение праздника.
Тяжелое надо уметь перетерпеть. Самое главное, учил меня Станислав Алексеевич,-- уметь ждать, знать, чего ждешь, идти к этому и терпеть.
Когда мы начинали с ней работать, то были поставлены обстоятельствами в очень строгие условия. Надо было за короткий срок сделать и обязательную и произвольную. Причем мы не имели права на ошибки -- мало кто знал причины нашего ухода от Жука, нас считали виноватыми, это нас мобилизовывало.
Татьяна тоже понимала, что к ней попали такие спортсмены, в работе с которыми надо не экспериментировать, а давать результат, тем более что и времени на эксперименты не было.
Программы обычно ставятся в июле -- августе, а мы к Тарасовой пришли в октябре. Новый тренер -- это иной подход к делу, спортсмен должен привыкнуть, приспособиться -- тем более взрослый спортсмен, со сложившимся характером. Словом, нужно было время и время, чтобы все утряслось и легло по полочкам, а его-то как раз и не хватало.
Татьяна взялась за дело со всей свойственной ей энергией и страстью, музыку специально к новой обязательной написал композитор Алексей Мажуков, но эта программа у публики и специалистов успеха не имела. Не справились мы с ней, оказались неподготовленными ни морально, ни музыкально.
****
А в обязательной самое сложное -- дорожки, "серпантин". И в той первой Татьяна ставила нам "серпантин" так, чтобы каждый шаг попадал точно в мелодический такт. Не как Станислав Алексеевич, требовавший, чтобы все шесть положенных элементов выполнялись, когда надо и как надо, но по-своему усложняя задачу, чтобы они делались еще и музыкально. Этого мы тогда не смогли.
***
С другой стороны, от добра добра не ищут, и ты вроде бы должна достигать совершенства в том, что уже умеешь, что считается твоим, что сделало тебя такой, какая ты есть,-- значит, разучивать подобное прежнему...
Порывы порывами, а надо участвовать в соревнованиях, надо выигрывать их, и когда до них доходит черед, вспоминаешь, что какие-то элементы технически не доработаны, и тягу к творчеству снова надо прятать поглубже...
****
Все это особенно важно, учитывая то, что мой, например, возраст не самый юный для спорта. Словом, с одной стороны, я смотрю на фигурное катание и на себя в нем трезво, без особых эмоций, по-мужски. Но, с другой стороны, мне хочется что-то придумывать, искать и сочинять. Хочется найти в себе и показать что-то, по-моему, еще не раскрытое. Но для этого надо не бояться ошибок. А ошибаться нам в общем-то особенно и нельзя.
****
Телевидение, создавшее нашему виду спорта огромную популярность, показывает его, по существу, не таким, каков он на самом деле.
Ведь изображение на экране не объемно, и я убедилась в том, например, что спортсмен, обладающий высокой скоростью, теряет на нем это свое преимущество. Крупный экран или маленький, цветной или черно-белый, на нем утрачивается ощущение простора, полета. И, наоборот, тихоход порой смотрится лучше. Происходит некое, если хотите, усреднение. В этом смысле больше везет танцами танцоры не так широко используют всю ледовую площадку, и к тому же их фигурные переходы, вязь их кружев выглядят эффектнее, они даже вроде быстрее катаются, хотя спортивная пара набирает гораздо большую скорость. К тому же надо различать понятия "скорость" и "частота движений". Можно вроде бы и меньше суетиться, но двигаться быстрее -- мощнее и шире.
И потом мощь скольжения угадывается по звуку конька, зубца, а в телезрелище главный звук -- музыка: ее ты слышишь, а льда не слышишь.
Поэтому -- хотя и не только поэтому -- телезрители нередко ошибаются в своих оценках, и судейская необъективность иногда чудится им там, где на самом деле необъективны они.
***
После короткой программы мы оказались третьими, и меня еще больший страх охватил. Да вдобавок мне тут же начали объяснять, какая на нас лежит колоссальная ответственность, как смотрит на нас вся наша огромная страна. Я представила по карте страну -- действительно огромную, самую большую в мире...
Одним словом, в моей жизни было мало минут... кроме той, наверное, совсем не было... когда бы я не знала, вообще не понимала, зачем я тут нахожусь. Ничего не соображала. Полная прострация. Глаза, а в них ужас.
Произвольную программу мы откатали плохо и съехали на пятое место.
***
В Вестеросе я получила хороший урок. Я поняла, что всегда надо знать, чего от тебя ждут, чего самой ждать от себя, на что настраиваться, к чему готовиться, как держать себя во время соревнований -- с холодной головой, трезво.
Нет худа без добра: без поражения в Вестеросе в шестьдесят восьмом не было бы победы в Гармиш-Партенкирхене в шестьдесят девятом.
***
...Наверное, слава меняет каждого человека: не обязательно делает хуже, но обязательно меняет его жизнь, а значит, и его самого.
Когда это все впервые, это приятно: о тебе пишут, тебя узнают... А когда такое вокруг тебя постоянно, то очень хочется, чтобы тебя совсем никто не знал. Ужасная штука -- быть все время на виду, когда следят за каждым твоим словом, каждым жестом, подходят к тебе, трогают за рукав, словно бы так:
"Ой. настоящая!" Каждый человек имеет право что-то тебе сказать, замечание сделать: то, другое ему не понравилось в твоем выступлении или вообще в тебе самой -- улыбалась ты, с его точки зрения, мало или голову слишком резко повернула...
Слава не дает привилегий, наоборот, ты себе не принадлежишь.
Я понимаю, конечно, что привилегий одиночества и независимости нас лишают люди, которые нас любят. Что непосредственное проявление повышенного интереса к нам доброжелательно, оно от души. Меня же все зовут Ирочкой, разве что дети -- Ириной Константиновной.
Другое дело, что, как я уже говорила, публика видит нас не такими, какими мы бываем большую часть нашей жизни. Во время соревнований, на телеэкране, мы перед ней, так сказать, в наши звездные часы -- в праздники, а не в будни. У меня иногда спрашивают, почему я не улыбаюсь, но я улыбаюсь столько же, сколько все люди, то есть далеко не всегда, а на экране меня привыкли видеть улыбающейся и хотят такой видеть постоянно.
Получается какой-то типичный положительный бодрячок. А потом глянут на живую: "Ах, да почему она такая хмурая. неразговорчивая, да какая маленькая..."
Конечно, я еще меньше ростом, когда без коньков.
Наверное, все так, как и должно быть. Наверное, сегодня миру нужен спортивный герой как воплощение естественности чувств, естественности поведения в самом естественном из человеческих занятий.
*
Но, повторяю, в танцах характеры друг к другу пригнаны, и даже необходимо, чтобы один был всегда чуть сильнее, а другой чуть слабее. В парном катании характеры партнеров должны быть достойны друг друга, и они сталкиваются каждый раз, на каждой тренировке.
Парное катание -- это когда надо каждый раз заставлять друг друга начинать работу и заставлять ее заканчивать. Парное катание -- это оба вместе, каждый за себя и каждый за двоих. Я сказала, что характеры должны быть достойны друг друга и, значит, принадлежать сильным людям. Но оба сразу, оба постоянно не могут быть сильными-- это невозможно и даже противоестественно, и природа подобного не создает. Поэтому спортивная пара должна быть таким коллективом, такой командой, где каждый постоянно начеку, чтобы оказаться сильнее в тот момент, когда другой слабее. Один оступился, другой поддержал, один ошибся -- не в ту сторону поехал, другой -- тоже, но сознательно, чтобы сохранить синхронность. Один внутренне дрогнул, другой -- словом или взглядом-- пришел ему на помощь.
Вот это -- взаимная страховка во время соревнований и взаимная борьба на тренировках -- и есть психологическая особенность парного катания.
В спортивной паре, как и в танцевальной, непременно кто-то ведущий, а кто-то ведомый, но в парном катании эти понятия несколько, что ли, гибче. Вероятно, это связано с тем, что в танцах проявление физических и волевых усилий не столь выражено, там ярче проявление эмоциональности, и порой партнерша с особо броской и артистической манерой именно этим завоевывает успех дуэту, а у нас же, если ты прыжок сорвала, артистизм тебя не спасет
***
Все бойчей и затейливей была чечетка ев коньков, все размашистей "шпагаты" и туже "волчки".
Какая же страсть сильнее силы влекла ее, вырастая над усталостью? Ведь силы живого тела должна, были иссякать, а они прибавлялись, нарушая известные нам законы. Видно, впрямь физическое выражение таинственного понятия "вдохновение" состоит в том, что в известные моменты, человек не может устать, ибо дух в нем могущественнее материи
***
Семьдесят пятый вообще был трудный год, мы только-только перешли к Тарасовой, еле-еле успели поставить программу и на первенстве страны отъездили плохо -- для тогдашней своей подготовки неплохо, а по сравнению с тем, чего от нас обычно ждут, неважно
***
Я много раз убеждалась в том, что если передо мной не возникает никаких препятствий, если мне не с кем и не с чем бороться всерьез, я теряю двадцать -- тридцать процентов энергии, которая нужна для соревнований
***
Может быть, это выглядит не слишком серьезно и даже смешно. Но спортивная жизнь протекает в необычных условиях, в напряжении, когда мелочь, крупица вдруг круто меняет все и все заставляет потерять. Ты идешь по улице, ты попал носком ботинка в выбоину, споткнулся, упал -- ну, ушибся и ушибся, потер коленку, отряхнулся и пошел дальше. Ты катаешься. допустим, на Олимпиаде, ты попал зубцом конька в выбоину -- упал и проиграл первенство. А готовился ты к нему четыре года.
Потому и веришь порой в судьбу и словно боишься ее искушать. Потому, когда особенно обострена интуиция, самые удивительные бывают иной раз предчувствия
****
Чтобы выразить себя, надо идти своим путем. Своим -- как личности и как гражданина страны с ее историей, традициями, строем
***
История спорта не может остановиться или повернуть назад, и технический уровень, который уже достигнут, не перечеркнешь. Но техника должна быть не самоцелью, а только средством выражения человеческих чувств. Вообще же специально навинчивать элемент на элемент --это, по-моему, удел молодых спортсменов, причем и навинчивать надо не чужое, что подсмотрел, а свое, что придумал вместе с тренером. Зрелость же, с моей точки зрения, требует простоты. Простого и красивого языка -- доходчивого, без лишних "сложно-подчиненных предложений". Именно это, как мне кажется, было главным свойством программ Белоусовой и Протопопова, к этому в танцах подошли Пахомова и Горшков.
Простота гениальна, когда просто не исполняемое, а исполнение. Элементы сами по себе достаточно сложны, но так умело отработаны и продуманно скомпонованы, а владение ими так совершенно, что этим выражается гораздо большее, нежели самой сверхзакрученной программой. Ведь цель в том, чтобы как можно яснее и сильнее выразить чувства и мысли, потому что только их сила и благородная простота сделают зрителя единомышленником фигуриста
***
Словом, было совершенно ясно, что после Олимпиады нам вместе делать нечего: мы сказали все, что могли сказать. А мы обязаны были приложить все силы к тому, чтобы победить на Олимпиаде.
И когда официально утверждались тренировочные планы на 1972 олимпийский год, я все так прямо и выложила: что это мой последний сезон, что если мы соберемся с силами, то выиграем, а дальше -- все.
Может быть, то мое заявление окончательно подтолкнуло Лешу к поискам нового, своего пути. Не знаю, оно ли одно. Не думаю, что только одно оно. Он был волен в своем выборе, в своем решении. Правда, осуществить его можно было проще и спокойнее -- без шумихи, без нервотрепки, по-человечески.
Он себе и мне тогда осложнил Олимпиаду, и соревнования получились для нас самыми беспокойными за все годы
***
...Оставалось пять минут до конца тренировки. Жук распорядился: "Давайте два с половиной, поддержку окрестную, и все". Мы .прыгнули. Мы пошли на поддержку. И...
Почему так случилось, не знаю. В руках все вроде было нормально... И никогда я с Лешей не падала... Я ведь умею вывернуться, выкарабкаться...
Станислав Алексеевич учил меня не падать, жестоко учил. Я побаивалась влажного льда, а он заставлял прыгать именно там, где только что прошла машина, которая чистит лед, на мокрой дорожке.
Суровость, даже жестокость входят, по-моему, в правила тренерской профессии. Как бы ни любил тренер ученика, он должен видеть в нем недостатки, должен побуждать себя словно бы недолюбливать его, чтобы самому не так больно было заставлять ученика страдать. Спорт вообще суровое дело, и если тренер мягок, то спортсмен не закален от боли, не предохранен от нее.
Когда меня привезли из госпиталя в отель, мне сказали, что официальная версия случившегося звучит так: "На одной из последних тренировок Ирина Роднина упала и ударилась головой о борт". Сама, значит, упала: ехала-ехала и вдруг ударилась. Этим меня очень больно оскорбили -не как человека, а как спортсменку. Я не нашлась, что ответить, но чуть не заплакала. Это было все равно что хорошему рабочему принести испорченную деталь и заявить, что из-за него план не выполнили, а деталь вовсе не он делал
***
Станислав Алексеевич говорил: "Ты ведь знаешь, есть люди, которые будут рады, если ты уйдешь, так не давай им радоваться, возьми и останься".
***
Одно меня вмиг поразило, как только мы с Сашей стали в пару. Мы встали и помчались. Точно торпедный катер. Это ощущение скорости уже забывалось в последние годы работы с Лешей.
Буквально на пятый день посмотреть на новый дуэт пришло все руководство Федерации фигурного катания во главе с председателем Анной Ильиничной Синилкиной. Посмотрели, отправились совещаться, но я и до совещания -- по взгляду Анны Ильиничны -- поняла, что все в порядке: мы понравились
***
...Словом, Федерация нашу пару одобрила, и дальше началось. Началось такое, чего я за всю жизнь не испытывала. У меня было постоянное возбуждение, жажда действовать, и не просто действовать, а словно все время кому-то что-то доказывая. Я в ту пору и в институте училась так регулярно и старательно, как никогда в жизни. И если меня на все хватало, то, должно быть, потому, что ко мне вернулось еще одно забытое ощущение. Мне стало интересно на льду. Мы сразу принялись готовить очень много новых элементов, и то, что начали именно с этого, было мудрым шагом со стороны Станислава Алексеевича: он знал, чем меня увлечь
***
Кажется, я тогда впервые поняла, в чем самая большая, самая главная награда воспитателя.
Я тогда поняла, что, поскольку я опытнее в спорте и лидер в паре, на мне лежит ответственность за Сашу
***
После месяца такой работы произошел тот разговор со Станиславом Алексеевичем -- в машине за мостом окружной железной дороги,-- когда он мне сказал, что больше тренировать нас не хочет.
Я растерялась. Но я бы еще больше растерялась, будь я прежней Родниной. Если бы не прошло этого месяца с Зайцевым, в течение которого мне пришлось много думать о другом человеке, о своих поступках, связанных именно с ним. Я уже знала, что если человек чего-то не хочет, уговоры не помогают, и прежде бы я не ответила так, как ответила Жуку: "Не хотите, не надо". Я спросила только, чем вызвано его решение.
-- Ну, Ириша, смотри сама: сделаю я вашу пару, а что будут люди говорить? Что это Роднина. Не Жук, а Роднина. А сделаю я, допустим, Горшкову и Шеваловского, и будут говорить, что это Жук
***
Как мы с Сашей работали в отпуске, я рассказывала. Я давала ему гигантскую нагрузку, и если он осмеливался возражать, давала вдвое больше, хотя себя иной раз доводила до изнеможения. Он физически хорошо был подготовлен, но ему приходилось тяжелее, чем мне: я все-таки была опытнее, я знала, где можно чуть-чуть расслабиться, а где надо поднажать
***
В списке участников показательных после нас с Зайцевым значился Овчинников, а уже потом Смирнова и Уланов. Это было уколом, который мы оценили -- Жук и я. В принципе все выглядело правильно, если суммировать титулы: Леша был чемпион Европы, мира и Олимпиады. Люда -серебряным призером, я -- чемпионкой, а Саша -- никем. Так что на меня список не подействовал. Но оценить мы оценили.
Началось все с разминки. Трибуны не могли дождаться этой разминки, на которую Уланов выходил с новой партнершей, а Роднина -- с новым партнером. И мы, по-моему, удовлетворили любопытство публики полностью...
На этих показательных нас очень тепло приняли, и я поняла, что любую ошибку мне простят. Зрители понимали, что мой вариант сложнее Лешиного: его партнерша была известной и опытной, мой партнер -- новичком, а за тех, кому труднее, всегда и болеют больше.
Люда и Леша выглядели неважно. Заметно было, что их показательные сделаны на скорую руку. Леша попытался решить номера в классической манере, а опыт Олега Алексеевича Протопопова доказывает, что эта манера требует особенно тщательной отработки каждой детали: любая небрежность здесь бросается в глаза.
Леша и Люда не имели успеха. И хотя мне, как всегда и больше, чем всегда, хотелось переплюнуть Лешу, и это удалось, мне было обидно за него и больно до слез: мы ведь так долго катались и столько пережили вместе.
Следующим утром в отпечатанном на машинке списке участников показательных была от руки нарисована стрелочка:
на следующий вечер наши пары поменялись местами.
Очень много людей подходило меня поздравлять. До этого я была словно не у дел, и отношение некоторых завсегдатаев наших кулис ко мне изменилось Что ж, надо было пережить, прочувствовать этот "период не у дел", и теперь поздравления я слушала скептически. Я отучилась самообольщаться, громкие слова не тешили меня.
Вопрос о расстановке сил в сборной был в Запорожье почти решен, но мы не успокоились. Я знала, как может работать Уланов, на что он способен, если его подстегнуть. Действительно, на показательных в декабре они с Людой выглядели совсем по-иному. Это было прекрасное выступление. Однако я уже поняла, что мы можем бороться. Бороться и выигрывать. Что мы на правильном пути Что мы пара
В Чехословакии Саша еще робел, а в Запорожье сразу настолько уверенно себя повел -- внимательно и уверенно,-- что и я ощутила уверенность. Мне больше не надо было без конца оглядываться назад. Видно, за эту неделю в Чехословакии Саша тоже большой путь прошел и многое понял.
Словом, в тот момент он меня не подвел. В принципе никогда не подводил. В серьезных вещах -- никогда
***
К руководству Спорткомитета Министерства обороны СССР пришел тогда генерал А. М. Мирошник, бывший летчик. На первых порах он не очень глубоко разбирался в деталях спорта, но в людях зато разбирался. Он понял, что у нас неблагополучно, вызвал меня, Сашу, выслушал.
-- Надо что-то решать. Кто, вы считаете, может быть вашим тренером?
-- Тарасова.
-- Я ее не знаю. Но если вы убеждены, поступайте, как летчики. Летчику в воздухе некогда особенно долго размышлять, он принимает решение, а на земле выясняется, прав он был или неправ. И если был неправ, это уже не имеет значения, потому что летчик погиб
***
Ты катаешься, а тренер стоит за бортиком. Ты не всегда его видишь, но чувствуешь всегда каждой клеточкой. Как солнечное тепло. Он катается вместе с тобой, каждый твой шаг предугадывает. Мне кажется, что, если его что-то отвлечет, у тебя случится срыв. Я за бортиком еще не стояла и не могу утверждать наверняка, но мне представляется, что это так... И когда кончается твоя программа, ты сразу видишь лицо тренера и сразу понимаешь, хорошо или плохо тебе все удалось
***
Иные женщины умеют свое дело делать по-мужски, а Татьяна во всем женщина. Для таких, как она, цельных натур тренерская профессия тяжела тем, что она отбирает у них всю жизнь -- до дна, а ученики заменяют детей. Женщинам, мне кажется, трудно быть тренерами, потому что в тренерском труде неизбежны суровые секунды, когда надо заставить себя проявить силу и власть, а женщина все-таки больше любовью берет, ей всех жалко... Но бывает именно так, что нельзя жалеть, нельзя любить, что чувства эти нужно спрятать подальше...
***
Тренеру надо быть постоянно начеку, быть готовым ко всем изменениям в душе, в характере ученика, потому что тот молод, во время их взаимной работы он меняется каждый день. И под воздействием времени и под влиянием любого обстоятельства. Он, например, книгу прочел или фильм посмотрел и сразу что-то понял, и такое произошло изменение в его взглядах на мир, какого не бывает у взрослых. Самый страшный для тренера проигрыш -- это падение его престижа в глазах ученика. Такое может случиться даже не по вине тренера, не потому, что он стал хуже, чем был, просто потому, что ученик вырос, а тренер на месте стоял. Но тренеру трудно все время расти, ведь он человек уже сложившийся. Непосильно трудно, а нужно, чтобы ни в чем и ни на миг не оказаться ниже ученика. Чтобы всегда опережать его, оставаясь авторитетом -- моральным лидером
***
Перед этим на соревнованиях в Москве, в Риге, на первенстве Европы Саша был мне опорой, а я чуть слабее его. В Инсбруке я снова взяла руль в свои руки. И дело не в том, кто какой элемент сорвал или не сорвал. Я говорю даже не о катании, а о тренировках и разминках, во время которых почувствовала, что снова стала ведущей.
В первые годы нашей работы Саша прогрессировал гораздо быстрее меня Точка отсчета была другой -- много ниже. И он стал словно переигрывать меня, выдвигаться вперед как партнер. С одной стороны, мне это было приятно: ведь в его выдвижение вложена частица и моего труда. С другой -- я тоже спортсменка, и я уже говорила, что парное катание --это вечное соперничество характеров и воль. А в Инсбруне я поняла, что Саша меня еще не переиграл, еще не перерос
***
Сейчас, когда он до многого дошел уже своим умом, ему хочется поделиться с окружающими собственным пониманием фигурного катания. Тем более это в какой-то степени легче, потому что Татьяна работает не так, как Жук, без той суровости. А через "период собственного мнения" спортсмен должен пройти обязательно, как через испытание славой.
Однако Татьяна -- женщина, а женщина женщину легче поймет, она ее и поругает, и пожалеет больше. И Саша оказался меж двух огней. Иногда он себя ведет прямо по-детски, обижается, как ребенок, если мы его не слушаем и в два голоса настаиваем на своем
***
Вдобавок ему перестало быть на льду так легко, как раньше. Он был мальчишка со свежими мышцами и свежей нервной системой, а за три года утомление как-никак накапливалось, и теперь оно сказывается, его надо перебарывать, чему Саша пока еще учится
***
Мне кажется, нам удалось утвердить найденное нами в глазах зрителей. Может быть, то новое, что есть сейчас у нас, это как раз не раскрытое во мне прежде. Это приходит зрелость-- спортивная и человеческая. А главное, мы еще больше все трое сдружились -- Татьяна, Саша и я. Теперь мы трое равны при решении всех вопросов.
Мне кажется, в этом году главную роль взял на себя Саша. Прошлый был для него рубежом -- он тяжело восстанавливался после операции, не очень знал, к чему стремиться, и не замечал, как трудно мне. Сейчас он другой в отношении к тренировкам: он к ним подходит более сознательно, даже, может быть, более взросло, чем мы.
И еще он стал другой чисто по-человечески Он возмужал еще больше, он видит, что мне нелегко, старается помогать. Не то, что он теперь ведущий в паре: я ведь писала, что в парном катании характеры должны быть достойны друг друга. И наши, мне кажется, достойны.
***
"Терпи, трудно только первые пять минут".
Пять минут и занимает произвольная программа.
Тема: 
Ср 25 Ноя 2015 - 22:54
танцуют все 
надеются на 
Секрет нашего боления?
Тиффани совсем оттерли. 
