Олег Васильев: Дали повод. Позиций нельзя было сдавать. И тогда, может, и Ванкувер был бы другим.
Сейчас у пары Татьяна Волосожар - Максим Траньков хорошие перспективы на Сочи. Что предстоит сделать, чтобы все прошло так, как мечтается?
Олег Васильев: Таланты у нас имеются. В принципе, поколение тренерских кадров поменялось, но уже появились хорошие наставники. Вопрос в одном: свести все это воедино, выполнить всю ту работу, которую успешно делали все наши предыдущие поколения тренеров и спортсменов. Так что работать, работать и работать. И в этом случае будет результат. У нас есть пары. И не только одна, как полагают некоторые. Растут и стоящие за ними, которым предстоит раскрыться в новом олимпийском четырехлетии.
Это Вера Базарова - Юрий Ларионов?
Олег Васильев: Они не следующее поколение, у них уже была Олимпиада. Это рабочее поколение, рабочие лошадки, которым трудиться сейчас.
К этой паре я отношусь с особой симпатией. Когда Юру дисквалифицировали, Вера его терпеливо ждала. Хотя претендентов на такую партнершу оказалось хоть отбавляй.
Олег Васильев: В нашей среде, в парном катании, немало таких случаев. Тот же Энберт ждал Гербольдт полтора года, пока она залечивала травму. Приходит понятие: твоя партнерша - это то, что предназначено тебе судьбой. И, естественно, ты будешь помогать и делать все, чтобы дождаться.
А как складываются отношения, если партнерша падает? На первенстве России мы с вами видели, как упала с поддержки Евгения Тарасова и как переживал ее партнер Владимир Морозов. К счастью, обошлось. Но бывают сотрясения, переломы.
Олег Васильев: Когда он Женю уже поднял, было видно: держит с трудом, тяжело ему, хотя мальчик сильный. Вообще в 99 случаях из ста падение - вина партнера. Это ты несешь ее, это ты стоишь ногами на льду, и ты отвечаешь за то, чтобы устоять. Ты ответственен за удачное исполнение элемента и, главное, за партнершу. При падении боль - ей, а переживания твои сильные, тут важно психологически выдержать, проявить уверенность, чтобы все пошло хорошо дальше.
Мы отвлеклись, и, по-моему, не без пользы. Но кого же все-таки вы зачисляете в грядущее поколение?
Олег Васильев: Зачисляю - слишком сильно сказано. Но в моем понимании грядущее - это Столбова - Климов, выигравшие чемпионат страны в Сочи, молодые Тарасова - Морозов, Энберт с Гербольдт...
Ваша пара пока далека от призеров.
Олег Васильев: Далека до идеала. Пока. Но будем работать и, возможно, в следующем олимпийском четырехлетии получим совсем иной результат. Для этого Катарине надо преодолеть определенные психологические проблемы.
А кто по классу догонит или превзойдет ваших олимпийских чемпионов Тотьмянину - Маринина? Не имею в виду Волосожар - Транькова.
Олег Васильев: Превзойти? Наверное, нет. Хорошей опорой сборной будут, повторюсь, Столбова - Климов. Станут ли они первой парой Европы и мира, покажет время. После Олимпиады все будут кататься как бы с нуля, с новыми программами. И только в следующем сезоне мы поймем, кто есть кто. Пар немало, но парное катание - это и вопрос выживания, технически сложный вид, где много травм. Есть фигуристы, которые просто ломаются в процессе подготовки, не доходят до чемпионата - ни вам мира, ни Европы. Сегодня практически все фигурное катание, не только парное, на грани человеческих возможностей. Предсказать, спрогнозировать очень трудно.
На первенстве Сочи выступали и несколько совсем молодых дуэтов. Как вам они?
Олег Васильев: Сегодняшние юниоры, особенно парники, успешно переходят во взрослый статус очень редко. Часто по причине "оформления" девушек. Пока они девочки - маленькие и шустренькие, - с ними можно делать что угодно. Труднейшие поддержки, многооборотные подкрутки, выбросы - все это исполняется легко и свободно. Но потом начинается рост вверх и вширь, и возникают проблемы во всем. Сложнейший момент перехода из одного возраста в другой.
А где сейчас Валова?
Олег Васильев: В Штатах.
Вы тоже туда несколько раз отправлялись, вроде бы прочно там обосновывались со своей школой фигурного катания, но каждый раз возвращались.
Олег Васильев: В основном базировались в Чикаго. Но тренировал я наших, и часто в моем Петербурге, порой называю его Ленинградом. Последние полтора года - снова в Чикаго, работал с молодыми фигуристами. Был у меня такой период - реабилитации.
Ваши Траньков и Мухортова расстались, не достигнув всего, на что, мне кажется, были способны. Трудно вам пришлось.
Олег Васильев: Достаточно сложно. Спортсмены были неоднозначные. Проведя полтора года в относительно спокойной обстановке, я восстановил силы, почувствовал: могу вернуться, начать заново. И свою школу в Чикаго я закрыл. Тут личная причина. Женился.
Снова?
Олег Васильев: Опять. На москвичке. Ради этого и уехал из Чикаго. Жена не из фигурного катания, хотя этот вид спорта знает и любит.
И слава богу. Зачем лишние тяготы. Олег, я же помню, как вы буквально вылепливали олимпийскую чемпионку из Тани Тотьмяниной. Прекрасная спортсменка, но не умела улыбаться, сплошная скованность. А вы посадили ее в США сначала за руль автомобиля, помогли преодолеть робость. Тотьмянина заговорила на английском, улыбка у нее чудесная, собеседница она великолепная. И все в жизни сложилось - "золото" Олимпиады, счастливая жена Леши Ягудина и молодая мама. А у вас нельзя, полагаю, не сказать этого, тот штурм олимпийского пьедестала закончился разводом. Как все это тяжело, как нелегко дается и какая огромная плата за олимпийский успех.
Олег Васильев: А сегодня - счастливые изменения в моей личной жизни. Супруга на этот год переехала из Москвы в Питер. В 54 года снова должен стать папой.
Пока не поздравляю. Но каким вам видится олимпийское сочинское сегодня?
Олег Васильев: В парах есть хороший шанс на "золото". И в командных соревнованиях мы тоже можем и должны. Канада с Россией будут соперничать за "золото", да и США от нас недалеки.

Например, такого: почему работает Олег Кимович не с российскими спортсменами? Учитывая, начавшуюся у нас смену поколений не только среди спортсменов, но и среди тренеров (знаменитым Елене Чайковской, Тамаре Москвиной, Виктору Кудрявцеву далеко за семьдесят, Игорю Москвину за восемьдесят, а 67-летняя Татьяна Тарасова в последние годы чаще «тренирует» ледовых шоуменов, чем перспективных мастеров) скоро просто некому станет «выводить спортсменов в мастера»!
Правда, с осени Васильева периодически можно встретить на катке Дворца спорта «Юбилейный» в Петербурге. В декабре он был на чемпионате России в Сочи. А потом и на чемпионате Европы в Будапеште, где, в частности, комментировал ход состязаний для одного нашего спортивного телеканала. Так что же, вернулся домой талантливый тренер Олег Васильев или, по примеру многих других отечественных специалистов своего поколения (ныне 45-55-летних) предпочитает «работать против нас», готовя для России первоклассных соперников?

Накануне Сочинских Игр олимпийский чемпион Сараево Олег Васильев согласился ответить на эти и многие другие вопросы корреспондента «СП».
«СП»: - Начнем с Сочи. Понравились вам олимпийская арена, каток, на котором выступят фигуристы? А комплекс Олимпийской деревни, в строительство которой были вбуханы громадные деньги?
Ледовая арена «Айсберг» - продукт XXI века, то есть, суперсовременная. Всё сделано с умом. Что касается Олимпийской деревни, то её я ещё не видел, но надеюсь, что не разочаруюсь…
«СП»: - Ваши подопечные стали восьмыми на недавнем чемпионате Старого Света в Будапеште. К перспективной медальной элите их явно не отнесешь. Вам интересно работать со спортсменами, не претендующими на награды?
Я работаю с ними год с небольшим. При этом партнер в этом дуэте стоит на фигурных коньках немногим более трех лет. И уже – восьмое место на чемпионате Европы!.. Заветная мечта ребят – выступить на Олимпийских играх. Красивая цель. Я помогаю её осуществить. А потолок возможностей у каждого свой.
«СП»: - Интересно, стали бы вы сами в 1984 году олимпийским чемпионом, если бы ограничились столь скромной «установкой», как участие в Играх.
В советское время не было установки «на участие», была только одна «установка» - победить. Потому что в СССР была хорошо отлаженная четкая система подготовки чемпионов. Через неё после жесткого отбора пропускали всех более-менее способных спортсменов. И хочешь - не хочешь, а подчинялся требованиям этой системы. Мотивация была лишь важным дополнением к задаче-максимум, которую ставили перед тобой тренеры.
«СП»: - Сегодня в России этого нет?
Сейчас у нас пытаются восстановить советскую «пирамидальную» систему, которая ставила подготовку чемпионов «на поток». Вкладывают огромные деньги, чтобы бесперебойно получать чемпионов практически во всех видах. Получается пока не очень. Так как разрушить всегда проще, чем восстановить, вернуть утраченные позиции.
«СП»: - Года, кажется, три назад в нашем разговоре вы сетовали на страшный дефицит средств, и невозможность из-за этого «нормально тренировать ребят». Работали тогда, помнится, с парой Мухортова-Траньков…
Теперь с точностью «до наоборот» - деньгами всех «закидали». Я не уверен, что это правильно. Потому что голодный и злой спортсмен всегда лучше сытого и довольного. Средства у спортсменов должны быть, но при этом, пока человек тренируется, выступает, его деньги лучше хранить на специальном накопительном счете. А процентов, скажем, десять он может ежемесячно получать на текущие расходы. Потому что когда зарплата у действующих мастеров достигает неприличных размеров, то мотивация для тяжелой работы, подготовка к ответственным стартам, отходит на второй, если не на третий план. Молодого спортсмена большие деньги, как правило, развращают. Я говорю сейчас не только о фигуристах. В любом виде спорта так. А ярче всего проявляется, пожалуй, в российском футболе.
«СП»: - Уж, коль мы вспомнили советские времена, что-то из тех времен действующие тренеры всё же позаимствовали, и как водится, не самое лучшее. В частности, переманивание друг у друга талантливых спортсменов. С этого сезона, например, коренные петербуржцы Столбова-Климов выступают за Москву, своим тренером называют Нину Мозер, а не Людмилу Великову, которая вырастила их, поставила в пару, довела до уровня призеров европейского первенства…
Не могу сказать, что во времена СССР подобное процветало. Были единичные случаи. А после того, как тренеры получили возможность работать по всему миру, стерлись спортивные границы между странами, это стало, в общем, обычным явлением. Что касается конкретно Ксении Столбовой и Федора Климова, то, насколько я знаю, они сами решили переехать в Москву, никто их не уводил. И правильно, на мой взгляд, сделали. Потому что дать им больше, чем уже дали, супруги Людмила и Николай Великовы не могут. Они и так много дали, спасибо им большое за это. У каждого человека есть свой «потолок». Не могут все растить олимпийских чемпионов. Сегодняшние требования к лидерам уже намного выше, чем это было в прошлом. Одних знаний и опыта для этого не достаточно. Нужны ещё и другие качества. Чтобы бриллиант засверкал, ему требуется высокопрофессиональный огранщик. Не каждому дано. Прекрасному тренеру Виктору Кудрявцеву, скажем, нет равных в обучении прыжкам, постановке техники катания. Но довести своих спортсменов до олимпийского уровня он так ни разу и не смог. При всем моем к нему уважении.
«СП»: - А вы – можете? Не буду вспоминать о вашей распавшейся паре Мухортова-Траньков, оставившей по себе у петербургских специалистов не очень приятные воспоминания из-за постоянных скандалов. Но вот, говорят, что, помимо итальянцев, вы взяли под свою опеку недавних любимчиков Тамары Москвиной Катарину Гербольдт и Александра Энберта. Кстати, как вам это удалось – у Тамары Николаевны никому ещё не удавалось «увести» спортсменов…
Вношу ясность: я не уводил. И Москвина не отдавала. Мы с ней вместе пришли к мнению, что с этой парой надо ещё попробовать поработать. У ребят масса проблем, как физических, так и психологических, которые надо преодолевать. У Катарины был полный отрыв сухожилия между берцовой и малоберцовой костями. Травма из тех, что лишают человека возможности даже нормально ходить, не то, что заниматься спортом. Она полгода провела в гипсе. Потом полтора года восстанавливалась. Ей говорили: забудь о фигурном катании. Но вот она уже вернулась, тренируется, катается! Задача теперь в том, чтобы начать биться за победы. Может быть, получится.
«СП»: - И ведь какой молодец партнер, дожидался её всё это время!
Вы считаете, что это хорошо?
«СП»: - А разве нет?
Ну, чисто по-человечески, может быть. А в спорте – не заниматься почти два года?... Чтобы добиваться успеха, надо идти вперед.
«СП»: - Выше вы обмолвились о неких качествах, необходимых тренеру, чтобы воспитать олимпийского чемпиона. Что это за качества?
Не самые лучшие с чисто человеческой точки зрения. Не буду их перечислять. Зачем выносить «из избы»?
«СП»: - Боитесь, что о вас самом подумают плохо?
Обо мне уже столько всего плохого сказано за последние годы, что давно ничего не страшно.
«СП»: - Как вам олимпийская заявка российской федерации фигурного катания – объективный состав, оптимальный на сегодня?
Над заявкой работали профессионалы. Им и нести ответственность за результат…
«СП»: - Немалые споры вызвала кандидатура Евгения Плющенко на единственную путевку в мужском одиночном катании. Его, 31-летнего, тренерский совет предпочел 18-летнему перспективному Ковтуну…
Жене будет, конечно, тяжело выступать с его-то здоровьем на четвертой уже Олимпиаде. Но с другой стороны, у него огромный соревновательный опыт, волевой характер. А на Играх это едва ли не самое главное.
«СП»: - В парном катании мы все надеемся на Волосожар-Транькова, в предолимпийское четырехлетие они сумели войти в число мировых лидеров в своем виде. Вы с этим согласны?
Согласен, хотя хороших пар в мире сейчас много. Прекрасный дуэт, даже два, например, у сборной Канады. Традиционно сильны китайские пары. Парное катание настолько технически сложный вид, что загодя сказать, кто как выступит сложно. От партнеров требуется больше силы, больше движения, больше артистизма. А лед скользкий! Спортсмены, случается, падают буквально на ровном месте. Как это произошло с теми же Воложар и Траньковым в январе в Будапеште. Сегодня практически все фигурное катание, не только парное, на грани человеческих возможностей. Предсказать, спрогнозировать что-либо очень трудно.
«СП»: - К слову, со времени Игр-2010 в Ванкувере ваш вид спорта сильно изменился?
Незначительно. Слегка поменялись правила, но для большинства зрителей это незаметно... Значительные изменения ожидаются после окончания Олимпиады в Сочи.
«СП»: - Что, на ваш взгляд, может помешать сборной России успешно выступить на домашних Играх успешно?
Собственно, то же, что и помочь – тот факт, что Игры-2014 для нас домашние. Слишком велика психологическая нагрузка, ответственность. Все ведь ждут от наших спортсменов только побед.
«СП»: - Время от времени вы работает также телекомментатором на престижных соревнованиях…
Я комментатором не работаю, просто помогаю знакомым телевизионщикам, когда они об этом просят. Не скрою, мне нравится держать людей в «правильном профессиональном курсе».
«СП»: - Сами других слушаете, когда оказываетесь перед телевизором?
Редко.
«СП»: - Потому что не интересно или некогда?
И то, и другое. Если сравнивать наши спортивные телетрансляции с лучшими канадскими или американскими, то сравнение будет не в нашу пользу. Американцы всегда приглашают в пару к своему ведущему профессионала. И это правильно. У нас же подобное скорее исключение. Нередко у микрофона усаживаются в последнее время два ведущих, имеющих чисто любительское представление о спорте. Думаю, вина в том не их самих, а руководителей телеканалов, которые не до конца понимают глубину и смысл спортивного события и важность его профессионального освещения.
Наша справка
На Зимних Играх в Сочи впервые в истории фигурного катания будет разыграно не четыре, как обычно, а пять комплектов наград: в мужском и женском одиночном катании, среди спортивных пар, в танцах на льду и в командном первенстве. Командное первенство будет открывать олимпийскую программу в этом виде спорта.
Федерация фигурного катания России минувшей осенью заявляла о готовности бороться на Играх в Сочи за две золотые медали. В каком именно виде, не уточнялось. Но по итогам прошедших стартов (Гран-при ИСУ, чемпионаты России и Евровы) в федерации заговорили о двух золотых и «ещё двух «призовых» медалях.

Олег Васильев — человек удивительной судьбы. После завершения спортивной карьеры олимпийский чемпион 1984 года покинул Россию и уехал в Чикаго, где в основном учил кататься на коньках детей. В начале 2000-х Васильев решил ввязаться в авантюру, начал работать с Татьяной Тотьмяниной и Максимом Марининым и довел их до победы на Олимпиаде в Турине. Затем тренер попытался проделать тот же путь с Марией Мухортовой и Максимом Траньковым, но вместо хеппи-энда сотрудничество закончилось расставанием. Траньков встал в пару с Татьяной Волосожар, а Олег Васильев создал новый дуэт Мухортова/Бланшар, который, впрочем, довольно быстро распался.
Тренер на несколько лет уехал восстанавливать силы в Чикаго, отключившись от российского фигурного катания. Но десять месяцев назад Васильев отважился на еще один крутой поворот в жизни. Америка теперь в прошлом, в настоящем работа с парой Катарина Гербольдт/Александр Энберт в родном Петербурге, которую известный тренер намерен довести до олимпийского «золота» в Пхеньяне.
«Чемпионство Сотниковой заслуженное»
- После Олимпиады в один голос заговорили о том, что российское фигурное катание вернуло прежние позиции. Вы тоже разделяете такую точку зрения? Расскажите, как нам воспринимать предстоящий чемпионат мира в свете успехов Сочи?
– Похоже, мы справились с кризисом, который произошел в российском фигурном катании после 2006- го года. Действительно, был спад, связанный с изменениями в стране, из-за чего в середине 90-х никто детей не отдавал в спорт. Теперь мы вернули позиции в парном катании, женском одиночном разряде, не все так плохо в танцах — есть две хорошие пары, на подходе еще несколько юниорских пар, которые в ближайшем будущем будут бороться за самые высокие места. Мужское одиночное катание, хоть и не было представлено на Олимпиаде в индивидуальном турнире, тоже не такое плохое. Я думаю, что у нас есть молодое поколение, которое может себя проявить через четыре года уже на Олимпиаде в Пхеньяне. Чемпионат мира в олимпийский год, как правило, вялотекущий. Очень много лидеров не приезжает, зато выступают молодые фигуристы, которых надо обкатывать для следующего олимпийского цикла. Если спортсмен побеждает на чемпионате мира в олимпийский год, это не значит, что он лучший, хотя этот титул и остается по жизни со спортсменом. Поэтому думаю, что говорить, какие места будем занимать, кто будет огрызаться после Олимпиады, не совсем корректно. Конечно, кто-то будет пытаться, но ведь и наша команда едет в Японию не в сильнейшем составе. Каждая федерация решает свои задачи в новом олимпийском цикле.
- Действительно, в Японии не будет сразу нескольких звезд. Получается, это нормальная ситуация, когда лидеры мирового фигурного катания пропускают столь крупный турнир?
Абсолютно. Те, кто хорошо выступил, завоевал медали, были сильно востребованы после Олимпиады — интервью, показательные выступления, шоу. Полноценную подготовку в таком режиме к чемпионату мира провести сложно. И потом: было бы неплохо обкатать молодежь. Если лидеры не едут, то необходимо проверить ближайший резерв, тех спортсменов, кто потенциально сможет представлять страну на следующих олимпийских играх.
- В мужском одиночном катании точно не выступят Патрик Чан и Денис Тен. По вашему мнению, каковы шансы нашего Максима Ковтуна попасть на пьедестал почета, особенно после того, как он не выступил на Олимпиаде?
– Я бы не нацеливался на пьедестал, хотя такой результат возможен. Надо нацеливаться на полноценное хорошее катание, на максимум того, что он может сделать, а это пять четверных прыжков в двух программах. Если Ковтун выполнит эту задачу, то может встать и на пьедестал. Но говорить о том, что ему нужно во что бы то ни стало занять призовое место, чтобы доказать всем, что его зря не поставили в Сочи, не совсем корректно. Задачи должны стоять конкретные и выполнимые. Я считаю, что для Макса Ковтуна выполнимая задача справиться с тем техническим набором, который у него есть.
- На чемпионате мира не будет Аделины Сотниковой. Причина только лишь в том, что фигуристка не успела подготовиться к турниру, или в чем-то еще? После Олимпиады шло бурное обсуждение — заслуженное или нет ее чемпионство в Сочи.
- Давайте я вас прерву. Чемпионство Сотниковой заслуженное, она действительно каталась хорошо, замечательно. Вопрос ее первого места здесь и сейчас не обсуждается, потому что фигурное катание всегда было субъективным видом спорта, Олимпиада проходила в России, домашняя поддержка всегда в плюс. Три девочки — Ю-На Ким, Аделина Сотникова и Каролина Костнер были более-менее равны. Россия предоставила все возможности, чтобы Аделина хорошо подготовилась к Играм, и она действительно откаталась на сто процентов и заслуженно победила.
- Есть мнение, что если бы Игры проходили в Корее, победу отдали бы Ким, если бы в Италии — Костнер. Вы не согласны?
- Вполне возможно, хотя здесь нечего обсуждать. Олимпиада проходила в России, победу одержала Сотникова, а дальнейшие вопросы здесь неуместны.
- Разве оценки, которые получила Сотникова на Олимпиаде, не предмет обсуждения? По сравнению с чемпионатом Европы, Аделина получила на 14 баллов больше за компоненты. Как это объяснить?
– Это объяснимо. Как я уже говорил, фигурное катание — субъективный вид спорта. Скажите, пожалуйста, вам нравятся картины Пикассо?
- В целом — да.
– Ну вот, а есть люди, которые не понимают такого искусства, они не готовы заплатить за картину даже сто рублей. В то же время есть люди, которые готовы отдавать сотни миллионов долларов. Поэтому, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Сотникова каталась в Сочи настолько уверенно и сильно, что те оценки за компоненты, которые она получила, соответствуют действительности. До этого по катанию Аделина больше походила на юниорку, которая пытается кататься, как взрослая. А в Сочи она была настолько зла внутри, нацелена на «золото», что каталась нереально, лучше, чем было когда-либо. Я говорю именно о катании — не прыжках или вращении, а скольжении, хореографии, композиции, интерпретации, то есть, тех компонентах, которые в Сочи были лучше, чем за месяц до этого на чемпионате Европы. Оценка, которую она получила, отражает действительность. Тем и хороша нынешняя система судейства, что она позволяет оценивать спортсмена, как он катается здесь и сейчас, а не то, какая оценка была у него на протяжении всего сезона. Подтверждение правильности нынешней системы судейства - оценки Сотниковой. Они «живые», они «плавают».
«Липницкую должны были отгородить от назойливого внимания публики»
- В чем причина неудачного выступления Юлии Липницкой в индивидуальном турнире на Олимпиаде?
Пятое место соответствовало тому уровню, что она показала. Липницкая каталась в командном турнире безупречно, реально получала высокие оценки и заслужила любовь зрителей, а в индивидуальном турнире допустила ряд ошибок, которых, честно говоря, я не ожидал увидеть, потому что Юля каталась всегда стабильно и хорошо. Так как спортсмен допускает ошибку, он должен быть наказан, как это предусматривает нынешняя система судейства. Вопрос, почему она показала такое катание? Промежуток между командным и индивидуальным турниром подлежит анализу. Что они делали с тренером и командой? Как они готовились? Где? Правильно ли все делали? Это вопрос непростой, я думаю, что он будет проанализирован всей командой Липницкой.
- Может быть, причина в том, что 15-летняя фигуристка не смогла выдержать поднявшегося вокруг нее ажиотажа?
– В вашем вопросе кроется ответ. Скорее всего, ни Липницкая, ни ее команда не были готовы к такому шквалу внимания публики, и они не смогли справиться с этим. Вопрос в другом, почему это случилось? Почему руководители нашей Федерации, опытные люди, прошедшие сквозь многое, не порекомендовали что-то, не нашли какого-то решения, которое могло отгородить юную спортсменку и не совсем опытного тренера от столь назойливого внимания журналистов и любителей фигурного катания, чтобы они смогли подготовиться к индивидуальному турниру? Анализ должен быть проведен, но это делать не мне и не вам, а Федерации и всем, кто работает с фигуристкой, чтобы такого в будущем больше не повторялось.
- Ну, они ведь уехали из Сочи в Москву, готовились на родном катке.
– И что? Если бы они летали на Луну или на Марс, это было бы объяснимо. В Москве журналистов и любителей фигурного катания не меньше, чем было на тот момент в Сочи.
- По-вашему, Липницкая сможет взять реванш за поражение на Олимпиаде, учитывая отсутствие Аделины Сотниковой и Ю-На Ким? И кому вы больше симпатизируете — Сотниковой или Липницкой?
– Не люблю словосочетание «возьмет реванш» по отношению к фигурному катанию. Я сторонник адекватной системы судейства спортсмена. Если фигурист катается хорошо, то он получает хорошие оценки. Если плохо, то низкие. Если такой принцип будет соблюдаться в фигурном катании, то слово «реванш» приобретет правильный смысл. На сегодняшний день, когда судейство иногда оставляет желать лучшего, у нас возникает вопрос — с чем это связано: с работой с судьями, работой с федерациями или чем-то еще. Я считаю, что оценки должны быть основаны на катании. Если оно у Липницкой на чемпионате мира будет таким же, какое оно показала на Олимпиаде, то у ей будет на так сложно забраться на высшую ступень пьедестала почета. Что касается предпочтений, то это сложный вопрос. Липницкая и Сотникова взошли на вершину фигурного катания разным путем. Сотникова отличается атлетичным, агрессивным катанием и сильными элементами. Липницкая технически хорошо подкована, но ее катание более женственное и привлекательное с точки зрения эстетического восприятия. Картины Пикассо и Врубеля сравнивать не совсем этично. Их творчество хорошо, но хорошо по-своему.
«Столбова и Климов были готовы к борьбе за медали»
- Сенсация Олимпиады — прорыв Ксении Столбовой и Федора Климова, которые завоевали сразу две медали. Вы тоже удивлены их внезапному успеху?
– Честно, еще на прошлогоднем чемпионате Европы я видел, что Ксения и Федор готовы к борьбе за медали Олимпиады. Не думал, что это будет настолько хорошо и серьезно, но было видно, что спортсмены готовы штурмовать пьедестал как технически, так и эмоционально. В принципе, они ничего не добавили в этом сезоне кроме тройной подкрутки. Все остальное осталось тем же, даже произвольная программа. Это еще раз говорит о том, что они были готовы к шагу вперед. Вопрос в том, что те условия, в которых они оказались, поспособствовали этому успеху. Я очень рад за них.
Из таких «серых мышек» они вышли в призеры Олимпиады в командных и индивидуальных соревнований. И они действительно заслуженно получили свои медали. Проделав ту невероятную работу, пройдя через сложности, связанные с переломами, они справились со всем и сжав зубы, дошли до этого результата, реально показав хорошее катание.
- Ключевым в их прогрессе стал переезд в Москву в группу Нины Мозер?
– Давайте не будем искать причину в этом. Успехи могли произойти в Питере, в Мурманске, в Саранске — да где угодно. Если бы они оказались у любого высококлассного специалиста в парном катании, то результат мог бы быть таким же. Когда у вас пирог готов, неважно, кто его вынет из печки и подаст на стол. Все ингредиенты уже положены, температура выдержана, осталось только разрезать на кусочки и разложить по тарелкам. Повторюсь, что спортсмены были уже готовы бороться за медали, и в каких они руках бы оказались, неважно, главное, чтобы они были профессиональными.
И тот пирог, который вынули из печки, не уронили на пол, а донесли до стола. То, что попали в группу Мозер, повезло и Нине Михайловне, и Ксении с Федором. Мозер должна быть безумно довольна. Если бы они работали с любым высокопрофессиональном тренером по парному катанию, они все равно могли бы стать призерами и чемпионами олимпийских игр.
- Они так ярко вспыхнули, что сам собой напрашивается вопрос, что в них исключительного?
– У них есть безумное желание быть лидерами, первыми, лучшими и идти к этой цели, несмотря ни на что, преодолевая все сложности. Эти качества, если они есть, являются главными и первичными на пути к олимпийскому «золоту». Влияет ли, что они тренируются вместе с Волосожар/Траньковым и Базаровой/Ларионовым? Спарринг-партнерство всегда является позитивным фактором для борцов. Для тех, кто не готов бороться, это фактор угнетающий. Для тех, кто готов, позитивный. Ксении и Федору конкуренция помогла.
- На чемпионате мира им не только предстоит доказать свое притязание на самые высокие места, но и выдержать борьбу с неудачно выступившими на Олимпиаде Аленой Савченко и Робином Шолковы, для которых этот турнир может стать последним в карьере. Немецкая пара наверняка захочет уйти из любительского спорта на мажорной ноте.
Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Плох тот спортсмен, который не хочет взобраться на высшую ступеньку пьедестала. Безусловно, Савченко и Шолковы пойдут на чемпионат мира с одним желанием — быть первыми. Они точно будут биться за «золото».
Как вы считаете, нужно что-то еще привносить в парное катание, чтобы оно продвинулось еще на одну ступень дальше? Скажем, насколько нужно вводить в арсенал спортсменов четверной выброс?
Увеличить качество, оборотность, сделать четверную подкрутку – все это можно. Вопрос в том, насколько это сегодня необходимо, все ли резервы исчерпаны. Нужно смотреть, анализировать, куда движется фигурное катание. Пока не вижу острой необходимости в увеличении оборотистости прыжков, выбросов или подкруток. Пока. Вполне возможно, через год ситуация поменяется. Но четверной выброс, без которого не было бы шансов претендовать на самые высокие места, не критичен. Эта не четверной прыжок в мужском одиночном катании, без которого невозможно бороться за медали.
- Давайте вернемся к событиям Олимпиады. Что вы почувствовали, когда Евгений Плющенко снялся с индивидуальных соревнований?
– (после паузы) Это было решение Евгения Плющенко и его тренера Алексея Мишина. Я думаю, что это было также решение доктора команды. Комментировать, хорошо это было или плохо, я не могу, не буду и вообще не имею права. Я был не в двух-трех, а в двадцати метрах от Жени. Поэтому мне сложно оценить, насколько это было сложно или тяжело, или не сложно и тяжело. Если решение было принято, то оно было принято теми людьми, у которых есть на это полномочия. И они несут ответственность за то, что мужское одиночное катание в индивидуальном турнире на Олимпиаде осталось без представителей России, за то, что на нас свалился шквал негатива. Так что спрашивайте об этом не меня, а Евгения Плющенко, Алексея Мишина, доктора, президента Федерации фигурного катания, которые принимали решение.
- И все-таки, каковы были ваши эмоции?
– Не хочу свои эмоции прикладывать к этому решению.
- В целом как вы считаете, допустимо ли раскручивать фигурное катание и спортсмена, применяя технологи шоу-бизнеса, как это происходило с Плющенко последние несколько лет?
– Оставлю этот вопрос без комментариев. Спросите об этом Яну Рудковскую.
«Моя зарплата – 22 тысячи рублей в месяц»
- Ваше возвращение в Петербург мгновенно вызвало интерес. Удивительно, как вы решились на столь резкие перемены в своей жизни?
– В свое время я уехал в Чикаго осознанно, так как устал от большого спорта после работы с Мухортовой и Траньковым. Мне надо было отдохнуть, психологически был настолько выжат и измотан, что мне был необходим длительный отпуск. В Россию я вернулся не из-за большого спорта. Причина вот в чем (показывает обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки), нашел ту женщину, с которой я хотел бы продолжить свою жизнь. Она здесь, в России. Если бы я остался в Чикаго, вряд ли смог уговорить ее переехать туда. Поэтому мне было проще оставить все в Америке, продать все движимое и недвижимое имущество и вернуться сюда, работать здесь, вместе с Тамарой Москвиной, помогая ей и российским спортсменам достигать результатов. Решение вернуться в Россию связано с моей личной жизнью в первую очередь, а не со спортом.
- Неужели к вам не обращалась Федерация фигурного катания с просьбой вернуться в Россию, учитывая дефицит тренерских кадров?
– Обращалась год назад, если не ошибаюсь, на чемпионате Европы с просьбой рассмотреть возможность работы с российскими парами. Я был к этому готов. Но когда начал прорабатывать этот вопрос более детально, оказалось, что все спортсмены были уже распределены. Не скажу, что мне было обидно. Наоборот, это мне было даже на руку, так как я мог решить личные вопросы.
- Зато теперь такая пара у вас появилась — Катарина Гербольдт/Александр Энберт. Это просто возвращение к тренерской практике, или внутри вас ожили амбиции уровня 2006-го года?
– Я приехал в Россию, поэтому не могу работать на американский манер, вести группы 12-летних детей и получать за это почасовую компенсацию. Если я вернулся сюда и начал работать с российскими спортсменами, то буду вести их к высшей ступени чемпионата России, чемпионата Европы, олимпийских игр. Это вопрос времени и интереса. Чтобы вы понимали, пара Гербольдт/Энберт – самый тяжелый «материал», если так можно сказать о спортсменах, с которыми я работал когда-либо. Та травма, которая была у Кати, не позволила ей два года выступать на льду. Врачи говорили ей, что она будет ходить хромая. Никто не думал, что она вернется на лед и вновь начнет делать то, что делает. Взяв эту пару, я поставил цель, что если мы сможем с ребятами пройти все сложности, восстановиться физически и психологически, вернуть все необходимые элементы фигурного катания, вернуться в борьбу за медали, то сможем стать претендентами на награды корейской Олимпиады. Проработав с ними 10 месяцев, я понимаю, что спортсмены готовы идти к «золоту» Игр, несмотря на все сложности. Я вижу себя тренером, работающим только на победу. Вопрос только в том, что это не завтрашнее «золото», в слегка оттянутое на четыре года.
- Недавно ваши подопечные заняли второе место на Кубке России. Вы довольны?
– Говорить о том, что ребята показывают какой-то результат, преждевременно. 10 месяцев назад Катя не прыгала, программы требовали серьезной доработки, подкрутка находилась в зачаточном состоянии. Поэтому за десять месяцев восстановить элементы, поставить программы, подготовиться к стартам, пройти через психологические трудности, связанные с приземлением на больную ногу партнерши, это уже шаг вперед. Мы прошли первый этап, справились со сложностями, а результат придет. Второе место на финале Кубка России — промежуточный результат, который пока не дает права на включение в основной состав сборной России, но он может помочь понять спортсменам, что они что-то могут, несмотря на все сложности и тяжелое финансовое положение, так как их никто не финансирует. Их нет ни в сборной Санкт-Петербурга, ни в сборной России — нигде, поэтому финансовые ресурсы лимитированы. Помогает только Федерация фигурного катания Санкт-Петербурга и школа, где мы катаемся. С помощью этой локальной поддержки мы прошли самый сложный этап. Сейчас будет проще, так как ребята поверили в себя, почувствовали, что могут работать, понимая, какие дальнейшие шаги им делать. Раньше любой шаг приводил к негативным последствиям — либо боль, либо микротравма, либо срывы. Сейчас, пройдя это минное поле, мы вышли на прямую, которая может нас привести к хорошим результатам.
- Недавно Алексей Мишин жестко прошелся по перспективам петербургского фигурного катания, заявив, что с Москвой тягаться невозможно. И в самом деле все так печально?
– Дела обстоят печально. Печально... Показатель живости федерации Петербурга или Москвы зависит от немногих факторов: заинтересованности городских властей и финансирования. В Москве эти проблемы решены. Там есть заинтересованность руководства города и финансирование. В Питере, как мне кажется, руководство города кроме футбола и нового стадиона «Зенита» не видит ничего. Все остальное не то, чтобы в тени, а в темном, черном углу. Финансирование близко к нулю. Я сам ходил с Гербольдт и Энбертом по инстанциям и кроме как туманных обещаний, что мы рассмотрим ваши пожелания и что-то предпримем к сентябрю 2014-го года, ничего не добился. Перспективы фигурного катания в Петербурге очень и очень черные. Честно, я не вижу ничего хорошего, если руководство города не изменит свое отношение к спорту и фигурному катанию, которое является популярным в нашей стране и приоритетным для россиян. Не побоюсь этой формулировки – руководство города проявляет халатную пассивность, вся эта ситуация может убить фигурное катание в Петербурге. Потерять традиции легко, возобновить их практически нереально. В Петербурге последняя пара — Гербольдт и Энберт. Кавагути и Смирнов из-за серьезной травмы партнера завершили сезон, не участвуя практически ни в одном турнире. Если они будут выступать дальше, то я буду только рад за ребят. Больше за ними нет никого, кроме Гербольдт и Энберта. И если не найти финансирование на эту пару сейчас, а я его не нашел, нам нужно 2 миллиона рублей на сезон, то...Я знаю, что найду средства в Саранске, Самаре, Екатеринбурге, Москве, но тогда Питер потеряет эту пару. Я говорю это открытым текстом
- То есть, существует реальный вариант, что вы уедете, скажем, в Москву?
– У меня жена из Москвы, она хочет, чтобы я переехал туда. Мы сейчас ждем ребенка, как только он родится, она вернется в Москву. Я не очень хочу уезжать из Питера, здесь живут моя взрослая дочь и родители, но и оставаться работать без финансирования и реальной заинтересованности руководства города я вряд ли смогу. Мои спортсмены – люди взрослые и решения принимают самостоятельно, но при выборе оставаться в Питере на самофинансировании или переехать в столицу и получить необходимую для спортивного роста финансовую поддержку, долго думать не будут. Но тогда в Питере не будет парного катания, мы его потеряем. Я разговаривал об этом с Тамарой Москвиной, она в курсе вопроса и полностью меня поддерживает. Но! В Питере руководство совершенно не заинтересовано, чтобы было продолжение традиций парного фигурного катания. Мне сказали: напишите нам план, мы рассмотрим, к сентябрю, может быть что-то будет. Может быть! А нам нужно завтра ставить программу, энную сумму денег отдать постановщикам, заплатить за костюмы. К сентябрю у нас все должно быть готово, к тому времени мы должны пройти два старта, и все это должно быть профинансировано. Из своего кармана я не собираюсь этого делать. Мне говорят, что, может быть, в сентябре, когда начнется финансовый год, мы удовлетворим ваши запросы. Но к тому времени это будет, как мертвому припарка. Я очень надеюсь, что ситуацию можно будет как-то спасти с помощью людей, любящих питерское фигурное катание, с помощью меценатов, предпринимателей, да и просто волонтёров…
- Подождите, председатель Федерации фигурного катания Петербурга Олег Нилов, на минуточку, депутат Госдумы. Уж у него наверняка есть какие-то рычаги влияния.
– Замечательно. У него хороший кабинет — я был у него. Я очень уважаю Олега Николаевича, очень уважаю. Понимаю, что его занятость в Москве, в Госдуме отнимает много времени, и его почти не остается на проблемы питерского фигурного катания. Очень жаль. Когда он работал в Петербурге, помогал безумно, безмерно, всеми возможными способами. Спасибо ему за это огромное, так как многих вещей не было бы в городе, таких как Академия фигурного катания, где сегодня катается большинство питерских фигуристов. Но сегодня Олег Анатольевич в Москве...К сожалению для нас...
- Сколько вы готовы еще ждать?
– Три недели. Эта неделя до чемпионата мира, неделя после чемпионата мира, а затем мы должны расставить все точки над i. Если мы не находим финансирование, то начинаем искать варианты. А этот процесс приведет к тому, что петербургскую пару получит Москва или кто-то другой. Мне надо не позднее апреля поставить фигуристам программы. Для этого нужно составить договор с теми людьми, кто будет в этом участвовать, внести хотя бы предоплату. У меня есть предварительная договоренность с тремя специалистами, которые уже успели себя зарекомендовать, ставили очень хорошие программы, все они из России. Но из своего кармана оплачивать их работу я не готов. Кто из них возьмется за постановку программ, пока говорить рано.
- Я правильно понимаю, что Гербольдт и Энберт вкладывают свои средства, чтобы работать с вами, ведь это нормальное явление?
– Вы ошибаетесь, это не нормальное явление. В России зарплату платит государство. Я получаю 22 тысячи рублей в месяц. Не стесняюсь говорить об этом. А мои спортсмены, чтобы как-то заработать на жизнь, между тренировками обучают детей фигурному катанию. Мне Катя и Саша не платят ни копейки, можете спросить у Москвиной. Брать со спортсменов мзду я не хочу и не буду. У меня такой системы нет.
- Удивительная история.
– Почему же, удивляться нечему. Я знаю, что хореограф Александр Матвеев, который сотрудничал с Тотьмяниной и Марининым, Бережной и Сихарулидзе, Мишкутенок и Дмитриевым, Казаковой и Дмитриевым, Мухортовой и Траньковым в то время, когда работал в академии фигурного катания с 2010 по 2011 годы , получал 12 тысяч в месяц. Так вот, пускай государство краснеет и стесняется. Я, говоря об этом, не стесняюсь.
- Как же прожить на эти деньги?
– Я тренирую итальянских фигуристов. Они, как это принято в Европе, Америке, платят мне почасовую компенсацию за то, что я их тренирую. Государство ведь мне за них не платит. Итальянцы приезжают ко мне на неделю, месяц или три дня, платят за тренировки. Я этого не стесняюсь. Я зарабатываю деньги, плачу государству налоги. Открыто могу об этом говорить, у меня нет ни серого, ни черного, ни любого другого бизнеса, который я пытался бы скрыть.
- Жизнь в Америке вас сильно изменила?
– Я многому там научился. Очень многому. В частности, вставать в 4.45 утра, каждый день работать в любое время суток с любыми детьми и не делить их на талантливых или бездарных. Все люди чему-то хотят научиться. Работа в Америке научила меня делиться своими знаниями с любым человеком, будь то это спортсмен, нацеленный на Олимпиаду, или 45-летний мужчина, первый раз вставший на коньки. В Америке существует четкий принцип: любая работа должна быть оплачена. Там прозрачная система, она понятна и приемлема. Есть человек, который хочет чему-то научиться, есть человек, обладающий знаниями и получающих за их передачу компенсацию. У нас тоже такое есть, но 22 тысячи рублей, честно, обижают, учитывая уровень знаний, которыми я делюсь. Со спортсменами я провожу не меньше, а порой и больше времени, чем с собственной семьей. И если государство платит такую смешную зарплату, пусть это останется на совести государства. Но я говорю то, что есть: два раза в месяц мне приходят на карточку 11 тысяч рублей.
«Нужны новые тренерские кадры»
- В одиночном фигурном катании в Петербурге похожая ситуация?
– Она вялотекущая. Вроде как люди есть, Алексей Мишин работает, но ему 73 года, летом столько же исполнится и Тамаре Москвиной. Мишин не будет стоять на льду по десять часов, как это необходимо, чтобы выращивать чемпионов. Поймите, это люди заслуженные, которые отработали несколько десятилетий. Должно появляться новое поколение тренеров, которое растило бы молодые таланты, доводило то, что подготовлено такими гигантами. В фигурное катание идут много детей, особенно после Олимпиады такой наплыв в академию, что я не помню столь мощного потока с советских времен.
- Алексей Мишин недавно заявил, что продолжает карьеру, в свои 73 года чувствует себя бодро. Тамара Москвина продолжит тренировать на высоком уровне?
– Да, но не на уровне пятнадцатилетних детей или обучения их с нуля. Она готова сотрудничать, мы работаем вместе, но на уровне элитного катания, уровня медалей. И здесь с ее колоссальнейшим опытом она может быть полезна. Но на уровне 14-15-летних ребят нужны молодые тренеры. С тренерскими кадрами очень сложный вопрос. Из 73-х тренеров, которые работают в Академии фигурного катания на Богатырском проспекте, знаю лишь небольшую часть, остальные мне неизвестны. Я не говорю, что они плохие специалисты, эти люди пришли на работу с дипломом, любят фигурное катание, но порой сами не знают, как кататься. Это меня пугает. Если ты не знаешь базы, основы, то не можешь дать спортсменам качественного спортивного образования. Это безумно сложно.
- Это правда, что Артур Гачинский ушел от Алексея Мишина и переехал в Москву к новому тренеру?
– Это вопрос к Мишину. Я не знаю. Я или работаю, или провожу время с семьей. Слухи, о чем вы говорите, ходят, но слухи я не комментирую.
- Не так давно почти синхронно прозвучало: Петербургу необходима школа Мишина-Москвиной и Великовых. Солидарны с тем, что они необходимы?
– Школа Мишина и Москвиной готова на 90%, она будет создана на базе «Юбилейного». Если такая школа появится у Великовых, тоже будет хорошо. Другое дело, что им не по 20 лет. В Петербурге есть, где тренироваться. Чем больше школ открывается, тем лучше. Но без государственного финансирования, если не брать денег со спортсменов, ничего не получится. В Америке такая система работает. У нас система другая, государственная. Но результат, как мы видим, есть, и неплохой.
- Напоследок не могу не спросить, у вас были не самые простые отношения с Максимом Траньковым. Вы поздравили его с победой на Олимпиаде?
– Я с Максимом не работаю, поэтому отношения у меня с ним нормальные. Когда мы работали, они были сложными. Я верю, верил и буду верить в дисциплину. Если есть тренерский план, то надо его выполнять. Когда спортсмен делает это совместно с тренером и партнершей, замечательно, какие могут быть проблемы. Если он делает все индивидуально, самостоятельно... Ну, он доказал результатом, что это работает в группе Мозер. В моей группе это не работало, создавало напряжение не только между нами, но и хореографом, партнершей. Я считаю, либо есть выполнение плана, либо начинается самодеятельность, которая может привести или не привести к результату. Мы его научили чему-то, я очень рад, что это, возможно, помогло ему стать олимпийским чемпионом. И я уверен, что за три с лишним года работы в нашем коллективе Траньков научился многому. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть результаты, которые показывал Траньков по окончанию работы в моей группе. Но у нас нашла коса на камень, был конфликт, который закончился расхождением по разным местам. Да, я поздравил его с победой на Олимпиаде, не по телефону, а лично.
- Он вас поблагодарил за совместную работу?
– Честно говоря, не помню, были ли с его стороны какие-то слова. Я не стремлюсь к тому, чтобы мне говорили спасибо, благодарили. Если я ему помог, то хорошо. Если Траньков считает, что нашего вклада нет, что ж, значит, пусть будет так.

Беседовал Артем Лисовский, «Фонтанка.ру»

- Олег Кимович, расскажите про вашу пару Катарина Гербольдт / Александр Энберт. В какой форме сейчас ребята?
- Сезон для них завершился выступлением в финале Кубка России в Великом Новгороде. Очень прилично откатали короткую программу, а в произвольной допустили пару ошибок. Заняли второе место, показав очень хорошее катание. Я доволен, как ребята прогрессировали в нынешнем сезоне – учитывая, что год назад, когда ребята попали под мою опеку, у Кати и Саши не было ни прыжков, ни выбросов, ни подкрутки. Мы восстановили все элементы, переработали программы под сегодняшние требования фигурного катания. Это были очень серьезные задачи, которые надо было решить – и мы все их решили. В следующем сезоне ребята будут готовы бороться за самые высокие места на чемпионате России и, как следствие, на чемпионатах Европы и мира.
- То есть, Гербольдт и Энберт уже готовы к соревнованиям такого уровня, как чемпионат мира?
- Я думаю – да. В этом сезоне я наблюдал серьезный прогресс в их катании, я видел их работоспособность, мне все это нравится. Я уверен, что если нас не догонит какая-то травма или серьезное заболевание, ребята будут очень конкурентоспособны уже в следующем сезоне.
- У них есть потенциал стать олимпийскими чемпионами?
- Безусловно!
- В 2012 году Гербольдт получила серьезную травму на тренировке, после которой восстанавливалась целый год.
- Мы с последствиями травмы практически справились. Это была очень сложная задача, так как это была не только физическая травма. Отрыв сухожилия с куском кости повлекло за собой сложнейшую операцию и очень серьезную реабилитацию в течение длительного периода. Но это была и психологическая травма, потому что Катя очень долго боялась приземляться на травмированную ногу. А нога правая – приземляться надо. Поэтому мы и физиологически восстановили ногу, сейчас она в полном порядке, работает отлично, на все 100 процентов, и решили вопросы психологии. Катя уже не боится приземляться на ногу, все самые сложные прыжки и выбросы делает очень уверенно и качественно.
- Ребятам комфортно работать друг с другом?
- Это вопрос, наверное, к ребятам. Но, мне кажется, что комфортно.
- Вы рассказывали, что в Петербурге большие проблемы с финансированием подготовки пары Гербольдт / Энберт. Ребятам, чтобы заработать на жизнь, приходится обучать детей фигурному катанию. Сейчас в ситуации намечаются какие-то подвижки?
- Нет. Никаких подвижек, к сожалению, нет. Санкт-Петербург не реагирует ни на прямые просьбы, ни на косвенные обращения через прессу. Есть подозрения, что Санкт-Петербург, всё-таки, потеряет парное катание, как вид фигурного катания. Очень жаль, конечно, потому что традиции парного фигурного катания именно в Петербурге очень велики. Большинство золотых олимпийских медалей как раз было у питерских пар. А что Питер сейчас может так легко потерять, восстановить будет практически невозможно. Но – ничего не происходит. А ребятам не то, чтобы приходится, они ведут нормальный образ жизни. Во всем мире фигуристы и среднего, и высокого уровня помогают начинающим спортсменам, это для всех является финансовым подспорьем. Катя и Саша – не исключение, и они абсолютно нормально и адекватно воспринимают эту ситуацию. Мы не ходим с протянутой рукой. Если у ребят будет зарплата и стипендия – замечательно, если не будет – они самостоятельно могут заработать деньги, чтобы вести минимально приемлемый образ жизни, готовиться к следующему сезону так, как это будет необходимо для достижения самых высоких результатов.
- Вы говорили, что готовы ждать неделю после чемпионата мира, и если с финансированием не решится, начнёте подыскивать варианты.
- И я уже начал их искать. Понял, что Санкт-Петербург, видимо, не будет нам помогать в том объеме, который необходим для достижения медального уровня. Поэтому я уже начал активные поиски. Думаю, очень скоро они увенчаются успехом.
- Если не секрет, какие варианты прорабатываете?
- Я бы не хотел сейчас говорить об этом, потому что мы сейчас находимся в процессе перемещения.
- А не возникают мысли уехать обратно в Америку?
- Нет, я не хочу возвращаться в Америку. Это очень далеко от России и от Европы, где сейчас, в основном, сконцентрировано фигурное катание. Поэтому, если мы хотим добиться каких-то высоких результатов, нужно находиться здесь, в центре событий. Поэтому, я считаю, что сейчас правильно оставаться в России.
- А где вам больше нравится – в России или в США?
- Мне больше нравится на Лазурном побережье или где-нибудь в горах Италии (улыбается). Но, если мы говорим о работе, катки везде одинаковые – везде холодно и скользко, поэтому особой разницы нет. Мне важны не столько условия, сколько окружающие люди и поддержка руководства города, федерации и прочее. Где эта поддержка будет лучше, там мы и будем работать.

– Олег Кимович, Вера сама к вам обратилась?
– Да, она позвонила мне после того, как Юрий Ларионов сказал ей, что они больше не будут выступать вместе, а Нина Мозер исключила ее из своей группы. Вера всегда нравилась мне своими замечательными, утонченными линиями и чувством этих линий. Я ей сказал, что надо искать партнера, если хочешь продолжать кататься. Потом она позвонила, сказала, что партнер найден и они с Андреем Депутатом хотят приехать ко мне в Петербург на пробную тренировку. Я был рад. Депутат идеально подходит Вере во всех отношениях. Начиная с возраста, им обоим 21 год, и заканчивая стилем.
– Как прошла первая тренировка?
– Отлично. Они в первый же день сделали все сложные элементы: прыжки, выброс, подкрутку. Причем на достаточно хорошем уровне.
– Кстати, специалисты отмечают у Веры сложности с прыжками. Вы знаете, как это исправить?
– Какие специалисты? Откройте статистику, и вы увидите, что Вера и Юрий Ларионов сорвали по четыре прыжковых элемента каждый в этом сезоне, а в прошлом всего по одному! Такая стабильность, извините, не снилась даже нашим олимпийским чемпионам. Прыжки у Веры, может быть, и низкие, но они отвечают требованиям, а над высотой и зрелищностью мы поработаем.
«ДЕВОЧКА, ЕСЛИ ТЫ СМОЖЕШЬ НЕ ХРОМАТЬ, УЖЕ СЧАСТЬЕ»
– Вере прочили в партнеры Александра Энберта, который катается у вас с Гербольдт. Вы не рассматривали для него вариант с Базаровой?
– У этой пары был очень сложный сезон. Хирург, оперировавший Катю, сказал: «Девочка, какое фигурное катание? Если сможешь ходить – уже счастье». А мы восстановили Катю, она и на каблуках ходит, и тройные выбросы – свободно, с приземлением на правую, прооперированную ногу. Но все-таки они с Сашей немножко забыли, как соревноваться. Я предложил обоим подумать по поводу будущего. Дал им на это две недели. Они пришли ко мне и сказали, что ни партнера, ни тренера менять не хотят…
– Читала, что вы с обеими парами собираетесь переехать в Москву.
– Я хотел бы остаться в Петербурге, здесь живут мои родители, это мой родной, любимый город…
– Но этому городу больше не нужно парное катание.
– Я пришел в спорткомитет, положил на стол план работы, а мне отвечают: «Все это замечательно, но сейчас у нас денег на постановку программ, на костюмы и сборы для вас нет. В сентябре мы вам, наверное, поможем». В сентябре? Мне программы нужно ставить сейчас, костюмы нужны сейчас, коньки менять тоже нужно сейчас. Можно, конечно, сшить костюмы на кухне, переточить 48 раз старые коньки и программы поставить попроще… Но с такими костюмами и программами невозможно будет бороться с ведущими парами мира. Если город это устраивает, то меня не устраивает.
«МЫ СМОЖЕМ БОРОТЬСЯ С ВЕДУЩИМИ ПАРАМИ МИРА»
– А вы собираетесь бороться с ведущими парами мира. Как?
– Технический арсенал у всех примерно один и тот же. Кого возьмем в качестве примера? Волосожар – Траньков. Тройная подкрутка, два тройных прыжка, вращения и тодес четвертого уровня – все это могут делать и Гербольдт – Энберт. Потенциально и Базарова с Депутатом, но им еще нужно скататься. Разумеется, вторая оценка благодаря имени и авторитету у Волосожар – Транькова будет выше, а по технической для начала мы сможем бороться.
– Все бы хорошо, Олег Кимович, но федерация вас не любит…
– Федерация меня не любит? Для меня главное, чтобы жена меня любила. Да, я немало критиковал федерацию, но в олимпийском сезоне я заметил большие позитивные перемены. Федерация поддерживает все-таки не тренера, а пару. Пара, которая показывает самые лучшие программы, самые лучшие элементы, может рассчитывать на реальную поддержку со стороны федерации.
– По поводу переезда в Москву вы с кем-то уже договорились?
– Какие-то переговоры были, но они носят предварительный характер. Пока я попросил Петербург в течение месяца все-таки поискать возможности.
– Недавно у вас родилась дочь. Как вы ее назвали?
– Пока просто девочка.
– Говорят, ваша жена – москвичка и вам было бы во многих отношениях удобнее жить в Москве?
– Моя жена сказала: «Олег, если у тебя в Петербурге интересная, перспективная работа, то мы останемся здесь с тобой и четыре года, и восемь… И сто лет». Так что вопрос с переездом в Москву пока открыт.
– В Москве сейчас происходят такие события в танцах…
– Я далек от танцев, но по моим ощущениям утверждать, что Елена Ильиных и Никита Кацалапов прекратили свое существование в качестве пары, преждевременно.
– Виктория Синицина, партнерша Руслана Жиганшина, собрала вещи и ушла к Кацалапову.
– Если бы моя жена собрала вещи и ушла к соседу по лестничной площадке, я бы смог это прокомментировать. А здесь я бессилен.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Вера БАЗАРОВА
Родилась 28 января 1993 года в Екатеринбурге.
Чемпионка России-2012, вице-чемпионка Европы-2012, бронзовый призер чемпионатов Европы 2011 и 2014 годов в паре с Юрием Ларионовым.
Андрей ДЕПУТАТ
Родился 20 декабря 1992 года в Киеве.
Начал заниматься фигурным катанием на Украине, с 2010 года тренировался в Москве у Сергея Доброскокова.
Бывшие партнерши: Владислава Рыбка, Полина Сафронова и Василиса Даванкова.
С 9 апреля 2014 года будет выступать в паре с Верой Базаровой.
Тренер – Олег Васильев.

Олег Кимович, вы три недели работаете с Верой Базаровой и Андреем Депутатом. В чем видите сильные стороны пары?
Сильные стороны в том, что ребята выглядят очень легко и свежо. На мой взгляд, это будет совершенно другая пара, не те, которые мы привыкли видеть. Легкая пара со всем набором сложных элементов.
Вера и Андрей мне чем-то напоминают Гордееву – Гринькова, которые принесли с собой «свежий ветер» 80-х. Так же, как Катя и Сергей, Вера с Андреем выходят на лед, и глаз начинает радоваться, появляется улыбка на лице. Не у меня. А у людей, которые приходят на наши тренировки. И это, наверное, самое главное. Элементы ребята будут делать. А внешний вид, то, как они взаимодействуют на льду, как катятся, двигаются – это очень позитивно, и мне очень нравится.
Вам легко работать с ними?
Комфортно. Не мне с ними легко. Это как раз вторично. Первично то, что партнеры хорошо ладят между собой, помогают друг другу: где-то Андрей под партнершу подстраивается, где-то она.
Все это происходит в позитивной манере. За три с половиной недели совместной работы мы не то, что не ругались (такого даже в мыслях не было), ни разу не почувствовали какого-то недопонимания. Полное понимание присутствовало на каждой тренировке, на каждом элементе, в зале или на льду.
В Санкт-Петербурге, за исключением призеров чемпионата мира Юко Кавагути – Александра Смирнова, практически не осталось опытных пар. Отсутствие конкурентов – всегда проблема для спортсменов и тренеров. Послужило ли это одной из причин вашего переезда в Москву?
Нет. Не могу так сказать. Изначально я действительно хотел и планировал, что Вера с Андреем будут готовиться в спарринге с другой парой Катариной Гербольдт и Александром Энбертом. Эти спортсмены разноплановые, но по элементам близкие друг к другу. Мне виделось в этом полезное сотрудничество для одних и других. Но, к сожалению, второй пары уже нет. И, как ни странно, в этом есть плюсы и минусы для Веры и Андрея.
Минус – проблемы, связанные со спарринг партнерством. Плюс, что у меня, как тренера, освободилось 50 процентов времени, которое было бы оттянуто на другую пару. Сейчас же все время я буду посвящать Базаровой – Депутату, что, в принципе, для меня, исходя из предыдущего опыта, хорошо. Когда сосредотачиваешься на одной паре, то обычно результат достигается быстрее.
Я знаю, что и Вере комфортнее работать, когда тренер не распыляется на двух-трех подопечных, а концентрируется именно на том дуэте, где выступает она сама. Для Андрея это не проблема, а для Веры в этом есть некоторая сложность. Так что, все, что ни делается, к лучшему. У меня появилось больше времени, чтобы работать с ребятами один на один.
А почему мы переезжаем в Москву? Потому что моя семья перебирается в столицу. Моя супруга – москвичка, поэтому я еду вместе с ней. Не потому, что в Москве условия для тренировок лучше. Условия и в Санкт-Петербурге замечательные. Льда сколько угодно. Сегодня я могу кататься и в «Юбилейном», где три ледовые площадки, и в Академии, с двумя с половиной льдами, есть другие маленькие катки, где дети подкатываются. Льда в Питере достаточно, и в этом смысле база ничуть не хуже, чем в Москве. Но! Не секрет, что питерская Федерация фигурного катания испытывает серьезные финансовые трудности. В этом отношении Федерация фигурного катания Москвы вникает в проблемы тренеров и спортсменов более адекватно и практически решает вопросы.
Но, повторяю, я еду в Москву не за деньгами, а за семьей. Хотя, если честно, то рад этому обстоятельству и не очень сопротивляюсь. По опыту знаю, что в Москве люди не просто говорят и обещают, а делают конкретные дела.
Когда появится ясность, на каком катке вы будете работать в Москве?
До 1 июля этот вопрос должен решиться. Весь июнь мы с ребятами проведем в Саранске, потому что Базарова и Депутат выступают за Москву и Саранск. На июньском сборе будет лед, ОФП, хореография и прочее. Республика Мордовия, и руководители города заинтересованы в развитии фигурного катания и спорта вообще. Они понимают, насколько это важная и серьезная задача. И нам помогают во всем.
Итальянцы Николь Делла Моника и Маттео Гуаризе остаются с вами? Это в продолжении темы спарринг-партнеров.
Юридически остаются. Фактически нет. Объясню почему. Да, мы работаем вместе, но пока у итальянской пары нет финансирования. А его нет, пока не пройдут выборы в итальянской федерации. Так что ребята до конца не понимают своей ситуации.
На сегодня картина такова, что после Олимпийских игр в Сочи финансирование подготовки итальянских фигуристов урезано практически до нуля. А так как мои итальянцы полностью зависимы от своей федерации, своих ресурсов у них нет и нет возможности зарабатывать в шоу и еще где-то, то все предельно просто: есть деньги у федерации, и тогда они тратят средства на себя, свое катание, мастерство. Нет денег – сидят где-то дома, используют домашний бесплатный каток. В общем, если у Николь и Маттео будет финансирование, то они станут приезжать сюда и кататься с нами. Не будет, значит, останутся дома. Многое зависит от итогов летних выборов в итальянской федерации фигурного катания.
Вы определились, кого из специалистов привлечете для работы над новыми программами?
Относительно короткой программы я договорился с Максимом Марининым. Правда, сначала он был немного встревожен. Сказал, что никогда этого не делал, не знает. Но я успокоил, говорю: «Слушай, у тебя такой опыт выступлений в шоу, что за 8 лет должен впитать в себя массу хорошего и позитивного». В итоге мы нашли с Максимом точки соприкосновения, и на следующей неделе он уже начнет работать с ребятами в Питере.
Постановку произвольной программы я хотел бы попробовать сделать с Петей Чернышевым. Но у нас не получается по датам. В то же время программу, которую мы задумали, наверное, лучше всего поставит Макс Ставиский. Я говорил уже и с ним, и с Сашей Жулиным. Но, к сожалению, Жулин тоже очень занят. Скоро вместе со своей группой он уезжает на сбор.
Вы принципиально подбирали исключительно российских специалистов?
Я не хотел обращаться ни к кому из иностранцев. Хотел привлечь и использовать опыт наших людей, которые знают предмет, и могут подсказать и сделать то, что необходимо будет в следующем году, согласно правилам, требованиям. Но дело не только в этом. Нам хотелось бы поставить такие программы, чтобы у пары было свое лицо и чтобы на ребят сразу, с их первого появления на соревнованиях, обратили внимание.

Ольга ЕРМОЛИНА

- Я и сам раньше предпочитал проводить июнь со своими спортсменами в Милане, где меня все полностью устраивало. Но в Саранске оказалось лучше. Местные власти предусмотрели все: финансирование нашей группы, логистику, жилье, тренировочный процесс, питание, отдых. В частности все выходные дни мы проводили в одной из лучших загородных резиденций Саранска - на прекрасной природе. Тренировались не на резервной арене, а на основной - во Дворце спорта. Это важно: когда катаешься на льду, окруженном трибунами, меняется внутреннее состояние. Спортсмены становятся более собранными, работают с большей отдачей.
- Насколько вы довольны с профессиональной точки зрения тем, как прошел сбор? Я, естественно, прежде всего, имею в виду вашу новую пару - Веру Базарову и Андрея Депутата.
- Одной из наших главных задач было поставить новую произвольную программу. Для этого к нам в Саранск приезжали Илья Авербух и Елена Масленникова, и все мы остались очень довольны результатом. Постановочная работа будет продолжена и в Новогорске, чтобы полностью довести программы “до ума”. Второй задачей была работа над парными элементами: поддержками, выбросами, подкрутками. Кроме того очень много внимания уделялось физической подготовке, чтобы в этом отношении у ребят по возможности не оставалось слабых мест, причем это касалось не только Веры, но и Андрея.
На самом деле мне так понравилось, что нам удалось реализовать все задуманного, ни разу не выбившись из плана, что под конец сбора мы рискнули устроить для города показательные выступления. Собрали полный зал.
- Несколько дней назад Международный союз конькобежцев обнародовал распределение фигуристов по этапам “Гран-при”. Базаровой и Депутату предстоит выступать в Китае и Японии. Как прокомментируете?
- Во-первых, я очень рад, что у нас оказался не один этап, а два. Сам я, положа руку на сердце, предпочел бы два последних этапа - во Франции и Японии, чтобы на подготовку к стартам у ребят получилось больше времени. Понятно, что выступать два раза подряд непросто, но это лучше, чем выступать не до конца подготовленным. Но Китай и Япония - тоже хорошо. Безусловно, в том, чтобы оба раза выступать на Востоке, есть свои минусы: организм тяжелее адаптируется, чем когда лететь приходится на Запад. Но между стартами много времени, думаю, мы справимся.
- Полагаю, в этом сезоне вы не ставите перед Базаровой и Депутатом задач во чтобы то ни стало бороться за медали?
- Единственная задача, которая перед нами стоит, постараться по возможности не выпадать из рабочего плана и не болеть. Пока это удается.
- Какие-то принципиальные изменения в технику катания пары вы вносите?
- Единственное изменение касается захода на прыжки и самих прыжков. Все остальные элементы у нас четвертого уровня сложности, то есть выполнены все те требования, которые предъявляют к фигуристам правила. Что касается прыжков, мне хотелось полностью убрать из сознания Веры те стереотипы, к которым она успела привыкнуть. Мы, например, решили, что нет никакого смысла прыгать два акселя подряд, которые Базарова делала, выступая с Ларионовым. С новыми комбинациями появилась и новая композиция.
- То есть борьба Веры с репутацией спортсменки, которая “не прыгает”, идет полным ходом?
- Давайте сначала разберемся: что значит “не прыгает”? Не отрывается от земли? Не приземляется? Я все-таки сторонник конкретики. Понятно, что такого прыжка, как в балете у Михаила Барышникова, у Базаровой никогда не было и никогда не будет. Но есть цифры: в позапрошлом сезоне Вера сорвала один прыжок. Да, они с Юрой прыгали не всегда синхронно, в “километре” друг от друга. Но один срыв за сезон, согласитесь, не такая плохая статистика. Я бы даже сказал, достаточно хорошая, чтобы понять, что все высказывания на тему “Базарова не прыгает” - это абстрактные слова. В прошлом сезоне срывов было четыре. Возможно, сказалась смена тренера, смена стиля, какие-то другие причины, не хочу в них сейчас копаться. Моя задача, чтобы уже в сентябре, когда начнутся прокаты, все увидели иную картину.
- В связи с массовой рокировкой партнеров в парном катании и распадом ряда пар, вам стало интересно наблюдать за тем, что происходит?
- Такой “эпидемии” я, честно говоря, в парном катании вообще не припомню. Последнее, о чем слышал, - распался итальянский дуэт Бертон/Хотарек и партнер начал кататься с Валентиной Маркей. Не знаю уж, насколько это правда, но если первая часть новости не сильно меня удивила, то вот вторую я, честно говоря, вряд ли пойму, даже если все произойдет именно так. Что до потенциальных результатов, их сейчас невозможно просчитать. Поэтому, безусловно, хочется побыстрее дождаться начала соревновательного сезона. Иногда случается, что из абсолютно “серой” пары при смене партнеров получается необычный и сильный дуэт.
- Случайно имеете в виду не Бруно Маскотта, вставшего в пару с пятикратной чемпионкой мира Аленой Савченко?
- Они для меня как раз менее интересны с точки зрения потенциального прогресса. Понятно, что технически это будет очень сильный дуэт. Но вряд ли можно не учитывать возраст партнерши. Это сразу накладывает определенные ограничения. Кроме того, насколько знаю, в отношении этой пары не решен целый ряд серьезных организационный проблем, начиная с выбора страны, за которую Бруно и Алена в итоге станут выступать.
- В таком случае ответьте: кого вы видите фаворитами сезона?
- Тех, кто остался с прежними партнерами.

- Олег Кимович, Брайан и Катя тренировались под вашим руководством неделю, завтра Жубер улетает в Париж. Какое принято решение?
- После недельной пробы стало понятно, что ребята чувствуют себя вместе хорошо и что они хотят продолжать в этом составе дальше кататься до Олимпиады 2018 года. Да, мы понимаем, что будет по крайней мере годичный "карантин", за какую бы страну мы ни решили выступать. Предположительно Катя и Брайан будут кататься за Россию, по крайней мере, мы будем двигаться в этом направлении.
- Могут возникнуть сложности?
- Такие же, как если бы мы решили выступать за Францию. Предстоит пройти стандартный бумажно-административный процесс, который займет какое-то время. Мы должны отправить запрос в одну из федераций для "освобождения" спортсмена, она принимает решение через какой-то промежуток времени.
- Склоняетесь все-таки к варианту с Россией?
- Да, я хочу, чтобы ребята катались за Россию. Здесь и возможностей больше, и поддержка может быть серьезнее, если все-таки мы говорим о реализации серьезных планов. У нас есть большая проблема в любом случае - проблема гражданства. Выступление на Олимпиаде подразумевает, что оба партнера должны быть гражданами одной страны. Пока мы этот вопрос не обсуждали, но он является решаемым. Суммарно же за неделю мы проверили, что ребята друг другу подходят, им комфортно, что они, как говорится, смотрят в одну сторону относительно тех целей и задач, которые перед собой ставят. В пятницу вечером мы обсуждали все это с Брайаном, сегодня было принято совместное решение.
Катарина Гербольдт
- Тогда расскажите, пожалуйста, когда и с чего все это началось? Вначале все воспринималось как шутка…
- Началось все еще лет пять назад, когда мама Жубера подошла ко мне и спросила: Олег, ты бы не хотел поработать с Брайаном и научить его парному катанию? Тогда я действительно воспринял это как шутку. И эта идея осталась там, где началась. Потом мы несколько раз об этом же с ней перебрасывались словами, но опять же, в плане шутки. А по окончании предыдущего сезона, накануне чемпионата мира начала просачиваться информация, что Брайан действительно хочет попробовать себя в паре. Что он всегда этого хотел, но не получалось. Плюс он хочет открыть у себя дома в Пуатье школу одиночного и парного катания, и для этого ему тоже хотелось бы попробовать. Я ему позвонил в тот момент, когда он находился на пути в Казахстан на шоу Дениса Тена. Сказал: Брайан, у меня есть девочка, партнер который ушел в другую группу к новой партнерше. И спросил, не хотел бы он с ней попробовать покататься? Жубер ответил, что ему это было бы интересно. Через полторы-две недели я ему перезвонил, просто чтобы получить подтверждение, что он меня понял. Он сказал уже более конкретно, что заинтересован в пробах, и попросил прислать ему видео, как Катя прыгает, катается и вообще двигается на льду. Я отправил - и тут же получил ответ, что он готов приехать в любой момент. Определили сроки - и вот он здесь.
Ледовая сенсация: фотоистория Гербольд и Жубер, готовых выступать за Россию >>>
- Когда Катя и Брайан встали в пару и поехали, каковы были ваши ощущения? Увиденное превзошло ожидания?
- Не превзошло. Я ожидал, что увижу достаточно опытную парницу и одиночника. Было понятно, что одному будет сложно, а второму придется во всем подстраиваться. Это что касается льда. Но мы провели много работы и вне льда. И вот там, в зале, Брайан превзошел мои ожидания. Он очень легко поднимал Катю. Не могу сказать, что все поддержки они сразу сделали на четвертый уровень, но по крайней мере какие-то базовые упражнения и поддержки были исполнены легко. Он достаточно крепкий парень, и техническую информацию воспринимает очень адекватно. Изначально начал двигаться по правильному пути и правильно учиться тому, что надо делать. В плане обучаемости Брайан оказался очень восприимчивым - не случайно же он стал чемпионом мира и Европы, значит, учиться может, в том числе и парному катанию. Ну а в плане реализации этой информации - за те пять дней, которые они вместе скользили, мы сделали довольно много. Выбросы кое-какие - риттбергер и флип, тодес сделали, вращения, все поддержки в зале. Это была очень продуктивная неделя, и ребята стали чувствовать себя намного лучше и комфортнее друг с другом.
- Какие предварительные выводы вы для себя сделали, над чем надо работать в первую очередь?
- Базовая техника парных элементов. Техника исполнения поддержек, подкруток, совместных вращений, тодесов. Сегодня, допустим, тодес они в первый раз сделали, и получилось совсем неплохо.
- Сколько времени уйдет на освоение этой базовой техники?
- От месяца до полугода.
- Уже видите их потенциал? И если да, то чему этот потенциал равен?
Французский фигурист Брайан Жубер на подмосковной тренировочной базе в Новогорске. Брайан Жубер с Катариной Гербольдт будут выступать за Россию в парном катании под руководством Олега Васильева.
- Потенциал хороший. Технически сложные прыжки у них есть. Выбросы Катя уже делала, то есть это вопрос подстройки друг к другу партнеров. Технически они могут быть очень сильной парой. Что касается того, как они выглядят вместе - я ожидал, что будут смотреться хуже. Все-таки у Жубера рост 180 см, а предыдущий партнер Кати Саша Энберт был ростом 187. Разница существенная, но смотрятся ребята очень органично - мои опасения не подтвердились. Думаю, мы можем сделать конкурентоспособную пару, которая будет биться сначала за место в сборной, а потом и за все остальное.
- Вопрос психологического свойства. Жубер - одиночник, всю жизнь он бился за себя, а в паре нужны несколько иные качества, которых у него может не быть. Нет ли у вас опасений по этому поводу?
- Опасений нет. Во-первых, Жубер очень хочет кататься в паре. Во всех последних интервью он говорил, что это его мечта. И сейчас он будет делать то, что он хотел делать последние годы. Во-вторых, Катя прошла этот путь - из одиночного в парное катание. И она будет ему большой помощницей в преодолении пути из индивидуального спорта в командный - все-таки пара это маленькая команда. Да, это будет сложно, некоторые моменты ему будет тяжело осознать, но этот вопрос один из последних, которые меня могли бы беспокоить.
- Не думаете, что многие зрители и специалисты слова "Жубер в парном катании" воспримут как шутку?
- Скорее всего, так и будут это все воспринимать поначалу - как шутку или пиар-проект. Но на самом деле, всему есть свое время. Когда эта пара появится на льду на своем первом шоу или соревновании, это уже будет пара. А до этого пусть все воспринимают как хотят, это право каждого человека - принимать информацию так, как он считает нужным. Я думаю, сейчас тот факт, что Брайан, чемпион мира и Европы в одиночном катании, начал кататься в паре с Катариной Гербольдт, которая была в свое время сильной одиночницей и сильной парницей, я имею в виду, до травмы - это будет привлекать к ним хорошее внимание. Позволит им не просто тренироваться, но и ездить на какие-то шоу, то есть ребята получат возможность для скатывания. Для этого одних тренировок мало. Так что здесь популярность Жубера поможет ему и Кате быстрее войти в реальное парное катание.
- Противодействия со стороны чиновников, функционеров и судей не боитесь? Фигурное катание консервативно… Или они тоже поймут, что этот проект может стать благом для популяризации спорта?
- Этот вопрос, скорее, к ним. А я противодействия не боюсь. Очень часто мне приходилось с этим сталкиваться. Но в данном случае, если нам не будут мешать, а будут с интересом смотреть, то все уже пойдет позитивно.
- Для вас, как для тренера, пара Гербольдт/Жубер самый большой в карьере вызов?
- Нет, я так бы не сказал. Это даже не вызов - мне просто реально интересно. Потому что два неординарных человека встали в пару, выглядят замечательно, хотят достичь максимальных результатов. У меня были гораздо более серьезные ситуации в жизни и как у тренера, и вообще. Поэтому я не думаю, что нам предстоит что-то суперсложное. Это просто будет интересно.
- Для пары Вера Базарова/Андрей Депутат, которая сейчас является вашей сильнейшей, присутствие Брайана пойдет на пользу?
- Это два совершенно разных проекта, мы движемся с разных сторон. В какой-то момент мы, скорее всего, пересечемся в борьбе за место под солнцем, но они друг другу не помеха. Вера и Андрей как более опытные парники будут помогать Брайану, а Брайан может помогать ребятам техническими советами со своей стороны. Собственно, Брайан уже целую тренировку с Верой провел, помогая ей с прыжками, и Ване Бариеву (Ригини) тоже помогал. Так что это взаимовыгодное сотрудничество.
- По поводу того, где вы будете тренироваться, есть решение?
- Нет. Пока чиновники играют с нами в разные игры, и ничего не известно.

— Олег Кимович, 55 лет — наверное, не повод подводить промежуточные итоги. Но все-таки, окидывая взглядом жизнь, как вы считаете: чего достигли и что еще впереди?
— Я и в 50 лет не ставил себе целей достичь чего-то конкретного к 55 годам. Я очень доволен тем, как складывается моя жизнь. У меня семья, маленький ребенок, которому исполнилось семь месяцев, — дочка Варвара. У меня замечательная жена, и двое детей. Это мои самые лучшие достижения к 55-летию. Супругу зовут Наталья, никакого отношения к фигурному катанию она не имеет (старшую дочь Олега Кимовича зовут Екатерина. — Прим. ред.). Ну а работа продолжается — надеюсь, смогу трудиться и в 65. Она мне нравится — люблю заниматься фигурным катанием.
— Вы разбиваете стереотипы, ведь в фигурном катании редкость, если олимпийский чемпион, будучи тренером, доводит своего ученика до высшей ступени олимпийского пьедестала. Почему?
— Некоторым людям бывает лень, скатившись с вершины, вновь подниматься наверх, прикладывать титанические усилия. Это безумного сложно, и добиваются такого у нас единицы.
— В Москве у вас новые пары: Вера Базарова — Андрей Депутат, кроме того, в столице тренируется интернациональный дуэт Катарина Гербольдт — Брайан Жубер, который будто бы готовится дебютировать за сборную России...
— ...С Гербольдт и Жубером вопрос до конца не решен: француз еще не определился с тем, будет ли он выступать в парном катании. То он и сам не хочет, то не позволяет федерация фигурного катания его страны, а то вдруг недовольна его мама. Будет кататься — замечательно. В противном случае Екатерине придется искать себе новую работу. Может, она станет тренером.
В этом городе спорт никому не нужен
— В Питере тем временем заговорили о кризисе парного фигурного катания. Олимпийская чемпионка Оксана Казакова убеждена, что всю систему подготовки ледовых дуэтов в нашем городе нужно выстраивать с нуля. Вот и вы, Олег Кимович, уехали из невской Академии фигурного катания в Москву...
— А я сейчас никак не связан с Питером. Тружусь в Москве, где хватает и льда, и катков, и сопутствующих условий. Но я и на берегах Невы никогда не жаловался, что мне мало льда: его было достаточно и хорошего качества. Отношение со стороны руководства? Внимания всегда хочется больше.
— Что же в таком случае подвигло на отъезд в Москву из Питера, родного для вас города?
— Питер и сейчас родной для меня город. А в Москве я по семейным обстоятельствам — у меня жена отсюда, из столицы. Просто здесь сейчас удобно для моих детей. Но я расцениваю свое присутствие в Первопрестольной как временное — на 4 года, на 8 или на 15 лет, но временно. Я все равно вернусь на берега Невы. Что же касается фигурного катания, то я хотел, чтобы пара Катарина Гербольдт — Александр Энберт продолжила свое существование, и всячески старался выбить для них деньги. Но в течение тех шести месяцев, которые я за них бился, я не получил ни копейки финансирования — ни от руководства школы фигурного катания, ни от спорткомитета, ни от города. Поэтому пара распалась. Энберту предложили первоклассные средства в Москве, и он тут же уехал. Я понимаю его решение. Он молодой человек, ему надо содержать семью. Да и пара Вера Базарова — Депутат (???) тоже не получила второй, питерской, «прописки». У них, если все сложится, будет двойной зачет — Москва и Саранск. Я предлагал сделать этот дуэт питерским. Но мне сказали: «Оно надо?!» Я тогда и понял: в Питере фигурное катание не интересно никому. Этому городу в спортивном плане ничего не нужно. Так что же я буду бежать впереди паровоза? И я уехал в Москву. Но, повторюсь, нашел здесь не деньги, а нормальные человеческие условия и понимание того, к чему нужно двигаться.
Надеюсь, что фигурное катание на берегах Невы восстанет как Феникс из пепла. Но пока подвижек нет: кроме обещаний, ничего не слышно. За последние четыре года результаты фигуристов Северной столицы становились хуже, хуже, хуже. Как бы это ни было плачевно, вся работа проводилась в городе для галочки и для проформы. Все трудились, за что-то отчитывались — а где результат? Почему в 2006 году на Олимпиаде в Турине питерцы составляли 75% в сборной России, а теперь их в команде осталось «полтора» спортсмена?
http://vppress.ru/photo/new/43334.jpg
От прокатов под музыку со словами не в восторге
— Можно ли сказать, что после Олимпийских игр в Сочи в российском фигурном катании началась новая, победная, эпоха?
— А после каждой Олимпиады все начинается с нуля. И нынешнее четырехлетие ничем не отличается от предыдущих. Игры — та ступень, которую нужно преодолеть и — «ап!» — перескочить на более высокую.
— Какие открытия вы сделали на минувшем московском этапе «Гран-при?» Кто, в частности, вас удивил и чем?
— Меня удивили Ксения Столбова и Федор Климов — своей готовностью в ноябре. Они настолько хорошо откатали произвольную программу, что я задумался: а что же будет дальше, в январе и в марте, когда наступит время чемпионатов Европы и мира? Смогут ли они кататься еще лучше или будут просто держать форму до конца сезона? Ибо они выступили близко к максимуму видимых современных человеческих возможностей. Но программа хороша, элементы в ней отличные.
— Как вы относитесь к нововведению текущего сезона, когда можно выступать на официальных соревнованиях под музыку со словами и даже под песенное исполнение?
— Я не большой фанат такого новшества. Хотя не против. Но и не в восторге. Объясню почему: сильному фигуристу вокал не мешает, а вот «слабачку» ломает всю программу — фигурист теряется, и мы наблюдаем странные телодвижения на льду под музыкальное сопровождение. Считаю, что спортсмену надо быть очень аккуратным. Готов к сильному вокалу — бери его в программу, нет — поостерегись. Что касается «Нотр-Дам де Пари» без слов, к чему зрители, конечно, не привыкли, но который исполняют в нынешнем сезоне Столбова и Климов, то они взяли оттуда оригинальные куски, а не избитое вокальное сопровождение. Поэтому им было легче создавать на льду узнаваемые образы.
— Но не приближают ли подобные нововведения фигурное катание к развлекательным шоу вроде «Ледникового периода»?
— Если закрыть глаза, то — да, приближает. А если открыть их, то почувствуешь разницу.
Пока я в России, и мне хорошо
— Вы — не фанат того же «Ледникового периода»: за все восемь сезонов шоу только пару раз заседали в жюри...
— Шоу — это все-таки другой формат. Не спорт, а бизнес. И поэтому не отвечает моим интересам. Однако с точки зрения популяризации в нашей стране фигурного катания эти проекты все же помогли: много детей направлено в этот вид спорта.
— Из России многие сейчас стараются уехать или заявляют, что стараются. Вы, наоборот, однажды заявили, дескать, возвращаетесь домой, «закруглив» свои дела в Чикаго. Можете сказать, что все будущее связываете именно с нашей страной?
— Вопрос сложный. И неоднозначный. Сейчас я в России, и мне хорошо. Поэтому пока я здесь.

- Олег Кимович, когда вы впервые осознанно начали думать об Олимпиаде и мечтали ли вы стать олимпийским чемпионом?
- Никогда не мечтал. Вот Татьяна Тотьмянина у меня тренировалась – у нее с пятилетнего возраста такая мечта была. Даже запись есть, как она, совсем маленькая девочка, стоит на стульчике и говорит: я – олимпийская чемпионка. А у меня такого не было. Фигурным катанием я начал заниматься, как и большинство, только потому, что был не совсем здоровым ребенком. У меня три раза в год были воспаления легких, и врачи рекомендовали для профилактики активные занятия на свежем воздухе. Фигурное катание в те времена было только на свежем воздухе – вот я и начал им заниматься. Я получал удовольствие – но не более того. И даже когда в юниорском возрасте начал добиваться каких-то результатов, до Олимпиады мне было как пешком из Америки до Москвы. Я даже не думал, не мечтал и не смотрел в ту сторону. Выступал на юниорском уровне – и ладно. Потом, я не хотел кататься в паре вообще. Тамара Николаевна Москвина приглашала меня три раза и получала негативный ответ. И только случай на четвертый раз свел ее и меня. Она правильно поставила вопрос – и я не смог найти возможность отказаться.
- Правильно – это как?
- Это был шантаж. Мягкий, культурный, но шантаж. И мне ничего не оставалось, кроме как сказать – ну ладно, я попробую. Попробовал. Опыт с первой партнершей был не совсем удачным, так как Лариса Селезнева, с которой я катался три месяца, и Олег Васильев совершенно не совпадали ни характерами, ни по эмоциональным, ни по каким другим позициям. Мы ругались на каждой тренировке до хрипоты в горле – хорошо хоть не дрались. И через три месяца Тамара Николаевна нас просто развела. Потом, когда я начал кататься с Леной Валовой, никакой Олимпиады в голове тоже не было. Была работа – с одной стороны, очень интересная, с другой – сложная физически. Когда я пришел в парное катание, я при своих 180 сантиметрах роста весил 72 килограмма. И мне было сложно поднимать свою партнершу – 36-38 килограммов. И для того, чтобы подкачаться, мне пришлось проделать очень большую физическую работу. И был еще институт. Олимпиады – не было. А впервые она появилась в голове, наверное, в 1983 году. Мы выиграли серебро на нашем дебютном чемпионате Европы в Дортмунде, и я понял, что мы конкурентоспособны, что мы можем биться за медали не только на чемпионатах СССР и Европы, но и мира. В марте того же года моя мысль подтвердилась – мы выиграли чемпионат мира в Хельсинки, и тут я уже понял – нам прямая дорога на Олимпиаду. К медали. И не просто к медали, а к медали золотой. Но все равно это не была мечта. Это была четко очерченная и обозначенная дорога от марта 1983-го до февраля 1984-го. Мы прекрасно понимали, что нам нужно сделать, как надо работать и чего нельзя делать для того, чтобы быть там, где мы можем и должны быть. А сама мечта об олимпийской медали появилась и пробыла в моей голове ровно полтора месяца. С конца января 1983-го до середины марта 1983-го – в период от чемпионата Европы до чемпионата мира. Все остальное было четкой работой.
- Многие спортсмены, как мне кажется, олимпийской мечты пугаются. Она на них начинает давить. А вас она, получается, и напугать не успела за этот месяц. Пришел, увидел, победил?
- По сути, да. У нас с Леной был очень быстрый взлет. До конца 1982 года мы ни о каких чемпионатах не думали. Да, катались, боролись – но мы были из Питера, а не из Москвы, на тот период времени это был большой минус. Хотя и сейчас, наверное, тоже… Впереди нас было достаточно московских пар, которые были сильнее и по катанию, и в плане политической поддержки. Да, мы делали свою работу, но все это было до поры до времени не очень продуктивно. А потом получилось так – чемпионат России 1983 года мы пропустили по причине моей сломанной челюсти и попали на чемпионат Европы за счет политических, так скажем, телодвижений нашего любимого тренера Тамары Николаевны. И вот от чемпионата Европы дорога до Олимпиады уже была короткой. Сложность была только в том, чтобы уже перед самой Олимпиадой удержаться от соблазнов, которые в Советском Союзе очень манили. Когда руководитель любого уровня с потенциальным обладателем олимпийского золота хотел подружиться, побрататься, посидеть и пообщаться. Вот этого избегать было очень сложно. Но Тамара Николаевна с ее опытом смогла нас от этого оградить, и мы спокойно, тихо и планомерно готовились к своей первой Олимпиаде.
- Олимпийский чемпион 1980 года в танцах на льду Геннадий Карпоносов рассказывал, что в решающий день соревнований перед произвольным танцем он увидел на экране положение в медальном зачете, понял, что от его с Натальей Линичук выступления зависит общекомандная победа – и в тот момент его начало колотить. У вас что-то подобное было?
- Точно не было. Во-первых, парное катание идет в самом начале Олимпиады. Это первый вид соревнований. Мы ни от кого не зависели и на нас не было никакого давления. Нам надо было просто откататься. Но 1984-й – это был год начала развала Советского Союза. Руководители КПСС и страны тогда по очереди помирали, и как раз один из них скончался во время Олимпийских игр. Поэтому нам было нельзя смеяться, нельзя ходить в нарядной одежде, и так далее, и тому подобное. Глобальный запрет на любое увеселение. И лично у меня негативное ощущение от той Олимпиады осталось по причине того, что, откатав чисто и короткую, и произвольную программы, мы не могли выражать свои положительные эмоции. Это было запрещено.
- То есть, во время прокатов надо было еще этот запрет в голове держать?
- Да. Нам надо было думать не только о том, как кататься, а еще и о том, как себя вести. Но оглядываясь назад, я могу предположить, что это нам и помогло. Не было никакого суперажиотажа. Это нас оградило от всего и позволило банально углубиться в процесс тренировок и выступлений.
- Можете вспомнить, о чем думали в момент, когда выходили на лед?
- Могу вспомнить. В короткой программе у нас был обязательный прыжок – двойной риттбергер. Когда я пришел в пары, делал тройной не задумываясь – а вот двойной вызывал проблемы. Получался то одинарный – то двойной, то одинарный – то двойной. Количество "бабочек" зачастую превышало количество нормальных прыжков. Поэтому передо мной стояла только одна задача – сконцентрироваться и сделать двойной риттбергер. Все остальное для меня было не настолько сложным и важным, чтобы об этом помнить и думать. Так что, выходя на короткую программу, я думал только о том, что мне надо сделать, чтобы чисто исполнить этот прыжок. Когда я его сделал, остальное прошло гладко, легко и спокойно. Когда же мы выходили на произвольную программу, будучи лидерами после короткой – я вообще не волновался. Помню только то, что когда мы заканчивали программу, я думал только о том, чтобы не сделать никакой глупой ошибки. Не споткнуться, не ошибиться в легком элементе. Докатать программу так же хорошо, как мы ее начали. Что мы с Леной и сделали – откатали хорошо и чисто обе программы, не доставили никаких хлопот ни судьям, ни нашему тренеру.
- Как оценить тот факт, что в то время можно было с листа выиграть чемпионат мира, а сейчас нет. Честнее было фигурное катание?
- Не думаю, что тогда было легче выиграть с листа, чем сейчас. Представьте: когда вы держите что-то долго под прессом, а потом отпускаете – с какой энергией это что-то вырвется наружу… Вот и нас тогда долго держали под прессом внутриполитических игр в фигурном катании, а когда выпустили, мы оказались настолько и технически, и артистически лучше наших конкурентов, что судьям было тяжело это не заметить. На нашем первом чемпионате Европы в Дортмунде, кстати, нам же поставили очень разные оценки. Кто-то дал 5,3-5,4, а кто-то – 5,7-5,8. То есть некоторые судьи мыслили очень консервативно – поставили нам оценки как дебютантам, а другие увидели в нашем катании что-то новое на тот период времени и оценили нас по достоинству. Так что не было нам проще: просто условия, в которых мы консервировались внутри страны, позволили нам вырасти в хорошую пару.
- Кстати, чуть позже, так же "выстрелили" и Екатерина Гордеева с Сергеем Гриньковым…
- Да. Конкуренция внутри страны была намного сильнее, чем за ее пределами. Надо еще вспомнить, что на чемпионате мира 1981 года, где Воробьева с Лисовским выиграли золото, было всего около десятка пар. То есть Ирина Константиновна Роднина, при всем моем к ней глубочайшем уважении, парное катание убила за те десять лет, когда лидировала и все в нем выиграла. В других странах федерации понимали – развивать парное катание бессмысленно, все равно первое место будет у Родниной. Поэтому спортивные пары начали вымирать как класс. Когда мы вышли в 1983 году на мировую арену, там еще не набралось большого количества пар, которые могли быть интересны или сильны. И то же самое было для Гордеевой и Гринькова. Это сейчас многие страны выставляют сильные пары – Канада, США, Германия, Китай… Появляются сильные пары в Италии, во Франции. А тогда были одна-две сильные пары из Восточной Германии и по одной из Америки и Канады. Это были все наши конкуренты.
- Банальный вопрос, но тем не менее, все и всем его задают – что изменилось в вашей жизни, когда вы вернулись домой с олимпийским золотом?
- Да ничего. Получили от государства 500 долларов за первое место на Олимпиаде. Никто нам не давал ни машин, ни квартир, ни каких-то безумных денег. Перед нами стоял выбор – работать до следующей Олимпиады или заканчивать и искать работу по профессии либо по призванию. Мы были молодые и решили кататься. Но никаких изменений в нашей жизни не произошло. Нас, правда, узнавали на улицах и в магазинах, что при советской действительности и философии "ты мне, я – тебе" немножко работало в нашу пользу. Было проще купить хорошее мясо в магазине либо достать или помочь достать что-то такое, чего не было на прилавке. Но никаких иных привилегий мы не получили.
- Итак, вы выступали еще четыре года. Как пришли к мысли о завершении карьеры?
- К следующей Олимпиаде мы повзрослели, а страна изменилась настолько, что стало можно выезжать и официально работать за границей. И зарабатывать валюту, а не только рубли. Мы, кстати, с Леной были первыми спортсменами, которые, не потеряв гражданство, подписали контракт с зарубежной компанией. До нас это сделали только Белоусова и Протопопов, но они из страны уехали. А мы сначала работали у Игоря Бобрина около года в его коллективе, а потом подписали контракт на работу в Америке в 1989 году с разрешения спорткомитета. Понимание же того, что надо в жизни что-то менять, пришло еще до Олимпиады 1988 года. Когда мы поняли, что Гордеева и Гриньков – серьезные конкуренты, которые нас периодически обыгрывают, решили, что нам пора начинать делать что-то другое. Не кататься же до пенсии и бороться за вторые-десятые места. И мы еще за год до Олимпиады в Калгари решили, что после нее уйдем.
- Примерно в то же время из страны начали уезжать в НХЛ первые хоккеисты – Фетисов, Ларионов…
- Фетисов, Ларионов, Макаров – это те спортсмены, которые были на Олимпиаде 1988 года. И мы с ними очень хорошо сдружились. Обсуждали то, что нам делать с будущим. Мы понимали, что жить и работать так, как мы это делали, уже невозможно. Мир менялся очень быстро, деньги, которые зарабатывали наши друзья из Америки и Канады, были намного больше тех, что предлагали нам. Страну нашу мы любили и покидать ее не хотели. Контракт подписали первыми. Потом это сделали Ларионов, Фетисов – подписали контракты на смешные деньги. Даже юниоры получают сейчас, думаю, больше. Но с чего-то надо было начинать. Для нас выступление в шоу было чем-то новым, и мы понимали, что прокладываем дорогу другим фигуристам. Пусть финансово нас явно недооценивали, но работа была нам очень интересна.
- Представляли ли вы себя когда-нибудь тренером в те годы?
- Точно так же, как я не хотел идти в парное катание, я никогда не хотел работать тренером. Потому что видел, что эта работа очень тяжелая, нервная и достаточно неблагодарная. Мы закончили кататься в любительском спорте, перешли в профессионалы, катались в шоу с 1988 по 1995 год. Потом у Лены появился ребенок, и мы год пропустили. Но я вытащил ее в 1996 году обратно на лед, и мы выступали до 1997-го… И все эти годы я не хотел работать тренером. Совершенно не хотел. В тот перерыв – я имею в виду 1995-96 годы – мы с друзьями занимались различными видами бизнеса. Начиная от продажи бананов, которые мы возили из сопредельной к Ленинградской области Финляндии – до торговли элитными автомобилями. Мы делали все, чтобы заработать деньги, мы их зарабатывали – но удовлетворения это не приносило никакого. И я понял, что это не то, что мне будет интересно делать в дальнейшем. И тут поступило предложение тренировать пару в Латвии. И я решил попробовать. Но пара была непростая – это был Олег Шляхов с новой партнершей. И это было буквально через год после того, как Шляхов случайно воткнул свой конек в голову Лене Бережной. Когда я получил это предложение от латвийской федерации, то позвонил Тамаре Николаевне узнать ее мнение по этому вопросу, так как она тренировала Бережную и Шляхова. Позвонил также Александру Васильевичу Матвееву, который с ними работал хореографом. Оба, не сговариваясь, ответили: Олег, если ты хочешь сесть в тюрьму или иметь большие проблемы по жизни, иди работай. А так – не рекомендуем. Дело было в том, что Шляхов был, согласно неоднократно ставившемуся разными врачами диагнозу, не совсем психически здоровым человеком. Хотя в жизни он был нормальным парнем, мне он нравился, но у него была нестандартная психологическая составляющая – он был больным человеком на тот период времени. Сегодня это регулируется, а в те времена были какие-то таблетки, витамины, смягчающие эту болезнь, но они ее не лечили. После того, как мне об этом сообщила Тамара Николаевна, я подумал около суток – и позвонил в латвийскую федерацию, чтобы дать согласие. Почему я это сделал? Потому что решил: если я смогу справиться с не совсем психически здоровым спортсменом и сделаю, что просит от меня федерация – довести их до чемпионата мира и сделать так, чтобы они там заняли определенное место, то я смогу работать как тренер и с любой другой парой. Это был для меня эксперимент, проверка – справлюсь или нет. Я справился. У меня не было ни одного инцидента на тренировках, он не то что не поднял ни разу руку на свою партнершу – вообще не было ни одной ситуации из разряда тех, что могут привести к чему-то плачевному. Ребята поехали на чемпионат мира, заняли то место, которое федерация от них просила, все были счастливы и довольны – но я, несмотря на просьбу федерации и спортсменов о продолжении сотрудничества, отказался. Решил, что на том времени, которое я им посвятил и себя проверил, наш эксперимент закончился, сказал "большое спасибо" и ушел. Я вернулся в Россию, понял, что могу тренировать, но не видел никакой интересной работы, которая могла бы меня увлечь. И тогда я посмотрел в сторону Франции. Сами понимаете, Париж… Подошел к главе французской федерации, спросил – не будет ли вам интересно, чтобы я поработал с вашими парами в предстоящем сезоне? Они сказали – да, будет. И я около двух лет проработал под Парижем с французскими парами, а также с одиночниками. Эта была очень интересная работа, и я, может быть, до сих пор ей бы занимался, если бы французская федерация не попала в очень сложную финансовую ситуацию. С ее счетов пропали деньги – пять миллионов долларов. Это случилось в выходные дни, а в понедельник люди пришли на работу и не обнаружили на счетах денег. Началось расследование, счета заморозили, а зарплату выплачивать, соответственно, прекратили. Когда я месяца два-три не получил ни франка, то решил, что в Париже заниматься благотворительностью – это достаточно дорогое удовольствие. Мы с Леной снова встали в пару, начали кататься, снова стали получать хорошие деньги – тогда, если помните, ситуация "Нэнси Керриган – Тоня Хардинг" сильно подогрела интерес к фигурному катанию, и шоу собирали полные залы по всему миру. Не зарабатывал тогда только ленивый. Но Лена была человеком из числа тех, что деньги не любят – и в декабре 1997 года она мне заявила, что приняла совместное со своим мужем решение завершить кататься и посвятить себя семье. Возразить я, естественно, не мог. Через три дня я оказался в Чикаго – и 20 декабря 1997 года началась моя американская жизнь. Чикаго стал для меня вторым домом. И я должен сказать, что несмотря на то, что с 2000 по 2010 год я работал на Федерацию фигурного катания России, более комфортно и удобно всегда чувствовал себя в Чикаго.
Советские фигуристы, олимпийские чемпионы в парном катании Елена Валова и Олег Васильев с тренером Тамарой Москвиной (в центре). XIV зимние Олимпийские игры. Сараево, Социалистическая Федеративная Республика Югославия.
- В первые годы вашей тренерской работы чего было больше – импровизации или того, чему вы научились у своих наставников?
- Когда я работал со Шляховым, было не до того, чтобы импровизировать или брать чей-то опыт. Там каждый день был как на минном поле. Любая ошибка, любое неправильное слово, отведенный в сторону взгляд мог стоить очень дорого. Мне было не до воспоминаний о том, чему меня учили Тамара Николаевна Москвина или Игорь Борисович Москвин. Чистая конкретика: два спортсмена с непростой ситуацией и тренер. Жесткая работа в течение шести месяцев один на один, никого больше на льду не было. И вот она меня очень многому научила. Не кто-то, кто работал рядом со мной, а сама работа. Научила контролю, поиску нестандартных методов для продвижения вперед. Эти шесть месяцев мне дали очень много.  Работа во Франции была интересной, но… Понимаете, это Франция, там по жизни никто не напрягается. Там было все спокойно, красиво, обед на Елисейских полях. Я правду говорю – до сих пор бы там работал, если бы не печальная ситуация с финансами. Это было очень хорошее, позитивное время в жизни, когда я наслаждался Парижем, несложной работой со спортсменами, с которыми, кстати, до сих пор дружу, но она меня вряд ли чему-то научила. А вот работа в Чикаго научила меня финансовой дисциплине и самодисциплине – то есть, умения работать со спортсменом фиксированное время, отдавая ему 100 процентов внимания. Первые три месяца в Чикаго я работал без выходных, и первый урок у меня начинался в 5.45 утра. Начинал я работать с группой детей, которым было 12-16 лет. Уровня от "новисов" до юниорского. Вставать мне приходилось в 4.15, выезжал я из дома в 4.45. Через три месяца стресс вылился в заболевание, которое в Америке называется shingles. Смысл в том, что вирус, вызывающий в детстве ветрянку, потом в нашем организме "спит", но в какой-то момент может напасть на нерв и вызвать высыпания на коже и очень резкий зуд. У меня это произошло на лице. Я не знал, что это такое, приезжаю в больницу, температура высокая, делать ничего не могу – а мне так спокойно говорят: а, у тебя shingles. Такой же интонацией, которой бы сказали: а, у тебя насморк. После всех анализов положили в палату, продержали 24 часа под капельницей – все нормально, ничего нет. Врачи, кстати, до сих пор не знают механизма этой болезни, но точно известно, что она от стресса. Каждый день вставать в 4 утра – при том, что вечернюю жизнь никто не отменял. Рестораны, встречи… Вот и спал я по три часа максимум, работал на языке, который не понимал в полном объеме – только набор рабочих фраз – и это было очень сложно. Но те три месяца мне очень много дали. Потом в нормальной работе ничего сложного уже для меня не было. Встать в 4.30, выйти на лед, видеть какие-то недочеты и делать замечания – это было уже не так сложно. Но должен сказать, что эти три месяца кое-что у меня и отняли. Я был тогда во второй раз женат, моей супруге Америка не нравилась, а у меня в России не было работы. Мы летали друг к другу на встречи на выходные в Париж. Она из Питера, я из Чикаго. В пятницу вылетаем, в субботу-воскресенье вместе, потом обратно на работу. Это тоже стресс. Билеты стоили не безумных денег, раз в две недели можно себе было это позволить, но такая жизнь стала мягким началом нашего расхода. Который закончился в начале 2000-х нашим официальным разводом и тем, что ребенок остался с матерью, а я один в Америке. Так что, наконец-то отвечая на вопрос, у кого я учился, могу сказать так – меня учила жизнь. Безусловно, я использую какие-то методики Тамары Николаевны, какие-то приемы Игоря Борисовича, у которого я научился прыгать тройные прыжки. Упражнения, мелкие секреты я взял оттуда. Но это, наверное, процентов 30 моего тренерского багажа – а всему остальному я научился на своем опыте.
- Когда у вас появились настоящие тренерские амбиции?
- Когда я решил работать с Тотьмяниной и Марининым. До этого была работа с детьми, получение денег, оплата счетов – и все.
- Скучно стало?
- Нет. Просто захотелось доказать себе, что я могу это сделать. Что могу довести людей до той планки, где я был. Я поставил задачу – мы должны быть первыми. Это было сложно, несмотря на то, что спортсмены были талантливые и интересные, как люди – хотя и непростые. Но я поговорил с ними, понял, что мы смотрим в одном направлении – и решил идти. Я не предполагал, насколько сложен будет этот путь. Он был безумно сложным. Но очень интересным.
- Какие моменты были самые сложные – может быть, даже такие, когда хотелось все бросить?
- У меня таких моментов не было. Спортсмены мои хотели все бросить – это да. Был момент, когда Макс Маринин собрался улетать обратно в Россию, и мне пришлось с ним долго разговаривать, чтобы оставить работать в Чикаго. Что же касается меня… Каждый день был сложным, потому что приходилось постоянно переступать через себя, через не хочу и не могу – и заставлять спортсменов переступать через себя. Тем более мы катались одни, у нас не было спарринг-партнерства, а это то же самое, как улучшать самого себя, сидя в одиночной камере. Для любого это сложно. А я делал это первый раз, шел почти вслепую, вспоминал, как мы с Леной прошли этот путь, как поднимались туда, что делала с нами Тамара Николаевна. Что было хорошо, какие ошибки она делала… Я использовал все это в работе с Тотьмяниной и Марининым. Но, еще раз, я не хочу сказать, что это было только тяжело. Это было и интересно.
- Это совсем другая работа, не похожая на то, что было в Латвии или Франции?
- Абсолютно другая. Другой уровень стресса, другие задачи, иногда после рабочего дня я просто не мог заснуть – все крутилось в голове. И работу с детьми при этом никто не отменял – за счета надо было платить, а зарплату в течение первых полутора лет с Тотьмяниной и Марининым я не получал. Работал на добровольных началах. Спортсменов я расселил по семьям, не надо было платить за жилье какое-то время, хоть и неудобно им было ездить на каток, далеко. Но надо было платить за транспорт – машина на мое имя, бензин. Каток – льда бесплатно никто не давал. Еда - спортсмены должны хорошо питаться, чтобы хорошо кататься. Я работал с 6 утра до 8 вечера. Сначала с детьми, потом с 8 до 10.30 – с Таней и Максом, потом снова дети. Перерыв на обед с 12.30 до часа, дальше до двух часов дня снова Таня и Макс. В два приходили дети после школы, с которыми я работал до вечера. И такой марафон у меня был каждый день все эти годы. Вообще должен сказать, что ничего в жизни мне легко не давалось – кроме периода во Франции. Каждый шаг был против движения, против ветра. Это было тяжело.
- Помню момент, когда Тотьмянина и Маринин вообще перестали ошибаться и дошли до какого-то космического уровня. Все понимали, что именно они фавориты Олимпиады. Тогда не стало легче?
- Нет. Для начала сложно было их до этого уровня довести. Кстати, когда они ко мне пришли, они были далеко не внизу. Я их взял с шестого места на чемпионате мира. Но каждое передвижение на одну ступеньку наверх на этом уровне дается безумно тяжело. И когда ты уже залезаешь туда, ты понимаешь, что останавливаться нельзя – и становится еще сложнее. Идти куда-то надо – но куда? Для молодого тренера – если не по возрасту, то по опыту, для спортсменов, которые на этом уровне никогда не были, найти правильное направление движение и сделать еще один шаг – очень сложно. Трудно было найти правильных людей – тех, кто на 100 процентов отдается своему делу. И сейчас, если посмотреть на российских специалистов – на пальцах одной руки можно пересчитать тех, кто профессионально и с любовью относится к своей работе.
- Когда приехали на Олимпиаду в Турине, сравнивали свое состояние с тем, что испытывали, будучи спортсменом?
- Конечно. Когда я был спортсменом, все было легко. Потому что ты выходишь и знаешь, что можешь, а что нет. Перед началом выступления ты слышишь последнее слово тренера, которое приводит тебя в рабочее состояние – и вперед. А здесь ты с другой стороны борта – и это последнее слово надо найти. Это очень сложно. Тотьмянина призналась мне после Олимпиады, что именно то, что я сказал, позволило им откататься идеально чисто. Потому что тренировка перед произвольной программой была очень тяжелая. Таня упала четыре раза – она за весь сезон столько не падала. И мне нужно было найти правильные слова – не после тренировки, а после шестиминутной разминки перед началом программы. Если ты их находишь – все получается. Если нет – значит, ты, так скажем, не совсем хороший тренер.
- Что именно сказали – секрет?
- Я им сказал то, что нужно было Тотьмяниной и Маринину услышать в тот момент. Дело в том, что Тотьмяниной я мог говорить одно, Мухортовой – другое, Волчковой – третье, а Фуми Сугури я вообще ничего не говорил, потому что она в этот момент общалась с космосом, и ей слов было не нужно. Когда ты работаешь со спортсменом, то начинаешь понимать, какие слова кому нужны и как они могут подействовать. Поэтому чем дольше ты работаешь со спортсменом, тем лучше у тебя получается использовать силу слов в этот кульминационный момент.
- На сколько процентов от этих нескольких слов зависит результат?
- 50 на 50 точно. Спортсмены далеко не глупые люди, как их зачастую представляют. Они знают свои возможности, свое тело. Проблема в том, что стресс, адреналин, сбивают их с настроя. И спортсмен не может сам вернуться к пониманию ситуации. Но он на этом уровне – как хорошая машина. Любое движение винтиком может привести к колоссальным изменениям. Почему Макс Ковтун не смог на чемпионате мира не смог сделать то, что должен был сделать? Явно не потому, что Лена Водорезова или Татьяна Анатольевна Тарасова не знают, что говорить. Просто потому, что он еще не машина. А "Запорожец", с которым еще работать и работать. То есть, мы сначала делаем хорошую машину, готовую идти на рекорд – а затем последним движением, жестом, словом, шлепком – кто чем – делаем последнюю настройку, которая позволит суперболиду обеспечить максимальную скорость.
- Почему не получилось с Волчковой? Началось же ваше сотрудничество феноменально: она выиграла этап Гран-при впервые в жизни.
- Тот сезон вообще был лучшим в ее карьере – если не считать, что она заболела воспалением легких и пропустила чемпионат России. И на фоне этого заболевания плохо выступила на чемпионате Европы. А на чемпионате мира под моим руководством у нее был лучший результат за все время ее катания – и лучшее катание. Единственный, действительно, выигранный этап Гран-при. Это был результат той работы, которую мы провели. Почему мы не смогли продолжить работать вместе? По причинам, которые не касались меня или нашей совместной работы. Не потому, что у нас работа не сложилась или, как часто писали, из-за того, что я был тираном и довел ее до такого состояния. Она нашла себе молодого человека в Чикаго и успешно вышла замуж. Потом Волчкова в межсезонье, когда уезжала, пришла ко мне в слезах. Потому что понимала – та работа, которую мы делали, приносила результат. Я предлагал ей найти какие-то варианты – чтобы она, допустим, часть времени проводила в России, а часть в Чикаго. Нет, она сказала: я должна уехать. Жаль, потому что ее потенциал был далеко не исчерпан. У меня есть видео, как она делает тройной флип со шпагатом в начале прыжка. Больше десяти метров в длину пролет. Огромный был потенциал.
- Вы еще работали с Фуми Сугури…
- С ней было сложнее. Японское мышление очень отличается от нашего. Но даже несмотря на это, прогресс в какой-то момент был. Я верю в то, что работа в любом случае приносит результат.
- После того, как Тотьмянина и Маринин стали олимпийскими чемпионами, вы оказались на распутье?
- Я был достаточно уставший, мне было тяжело. И когда Валентин Николаевич Писеев подошел ко мне в Турине и спросил, что я собираюсь делать, я ответил - хочу отдохнуть. А потом наберу группу молодых спортсменов и посмотрю, что получится. Мне было интересно, потому что с молодыми фигуристами на тот период времени я никогда не работал. Либо совсем дети - либо топы. А это были юниоры, которые могли вырасти. Но я уперся в российскую действительность. Наши юниоры оказались настолько неуправляемы и неорганизованы, что через полгода я распустил всю группу. И сказал себе: стоп. Уехал в Питер, занимался своими делами, а потом, когда я уже ехал в аэропорт с намерением вернуться в Чикаго, мне позвонил тот же Писеев. "Олег, у нас сложная ситуация с Мухортовой и Траньковым, очень бы хотелось, чтобы ты их взял и привел в порядок". Что там была за ситуация, я, конечно, хорошо знал. Ответил - Валентин Николаевич, у меня через полтора часа самолет в Чикаго. Подумаю и в течение трех дней позвоню. Думал над тем, стоит ли мне возвращаться с нелегкими спортсменами туда, где я совсем недавно был - или сказать: нет, спасибо, и продолжить заниматься с американскими детьми и зарабатывать себе на пенсионный фонд. Три дня меня раздирали сомнения, но потом игла адреналина пересилила и я ответил: попробую. Через четыре дня вернулся обратно в Питер, Сели в кафе на Садовой с Мухортовой и Траньковым и начали разговаривать. Послушал, что они хотят, сказал им, как я вижу нашу работу - и мы начали. Первый год был очень успешным. Потом начались личностные сложности - между Траньковым и мной. Именно личностные. Как у спортсмена таланта у него столько, что хоть лопатой греби. Как человек же он сложный. Было жесткое противодействие с его стороны, но я решил, что раз уж взялся за этот проект, то должен его довести до конца. Возникли еще сложности с руководством федерации. Когда я брал пару, была обещана помощь - но ее не было. Мало того, когда я сделал из Мухортовой и Транькова нормальную пару с хорошими элементами и более-менее стабильным катанием, их всегда ставили ниже конкурентов. И это была работа федерации, которая сделала ставку на других спортсменов, которые не были лучше, чем Мухортова и Траньков. Когда спортсмены катают программы чисто, а конкуренты с ошибками и их ставят выше - от этого настроение не улучшается. Особенно обидно было в олимпийский сезон, когда Мухортова и Траньков на чемпионате Европы откатались очень хорошо, но их грубо затоптали ногами.
- Падение Максима на Олимпиаде было случайностью?
- Уверен, что это был результат неправильного судейства на чемпионате Европы. Их обоих просто убило, что их убрали как на чемпионате России, так и на чемпионате Европы, хотя они катались хорошо. Спортсмены перестают верить в справедливость, в себя. Это неверие, плюс не самый лучший контакт между тренером и спортсменом, стресс на Олимпиаде во что-то должны были вылиться. Вылилось в срыв прыжка, который он не срывал никогда.
- Что-то могли в работе с Мухортовой и Траньковым сделать по-другому?
- Думаю, что да. Я не идеальная личность, я тоже делаю ошибки. Но поймите: я ведь не один работаю. Траньков контактировал с моим хореографом, с людьми, занимающимися ОФП, спонсорами. Сначала все относились к нему позитивно и доброжелательно. Потом несколько настороженно. А закончилось тем, что все без исключения, кто работал в моей команде, не хотели быть с ним рядом. От него шло столько негатива на всех, что никто не выдерживал. Насколько мой хореограф, Матвеев, позитивный по жизни - но с ним он не мог работать вообще. Макс непростой человек. Он может залезть в душу так глубоко и незаметно, что ты подумаешь - это твой лучший друг. А потом взрывался внутри и превращал тебя неизвестно во что. Просто я никому и никогда не позволял залезать ко мне в душу. Поэтому и смог пережить это. А другие не смогли.
- Если бы вернулись в 2006 год к моменту предложения Писеева работать с ними, что бы сделали по-другому?
- Просто не взял бы их.
- Цикл работы с Машей и Максимом отнял у вас больше нервных клеток, чем цикл с Тотьмяниной и Марининым?
- Больше. За три года работы с Мухортовой и Траньковым я потратил в два раза больше энергии и сил, чем за шесть лет работы с Тотьмяниной и Марининым. Потом начал было работать с Мухортовой и Бланшаром, пошло хорошо, но мальчик не выдержал. И я ушел на отдых, потому что сам стал "разваливаться". Начала болеть спина, колени, много чего. Я поехал лечиться, приводить свое тело в порядок. Потратил на это два года.
- Последний вопрос такой - в Сочи хотите?
- А я туда в любом случае приеду. Мои итальянцы туда уже попали. Это, конечно, "туристическая" поездка - борьба за 10-12-е места. Но я уже сошел с иглы адреналина. Два года приводил себя в порядок - и чувствую себя очень комфортно.

P.S. Этот разговор состоялся в марте 2013 года. А в мае Олег Васильев вернулся в Санкт-Петербург и начал работать с парой Катарина Гербольдт/Александр Энберт. Продолжение следует?